Сказка: «Бременские музыканты» Братья Гримм

Был у одного хозяина осёл, который уже много лет таскал да таскал мешки на мельницу, да так обессилел, что стал к работе не так пригоден, как прежде. Хозяин призадумался, как бы его с корму долой сбыть; но осёл вовремя заметил, что дело не к добру клонится, убежал от хозяина и направился по дороге в Бремен, чтобы стать там городским музыкантом.
Прошёл он немного по дороге и наткнулся на легавую собаку, которая лежала на дороге и тяжело дышала: видно было, что бежала издалека.
— Ну, что ты так запыхалась, Хватайка? — спросил осёл.
— Ах, постарела ведь я да ослабла и к охоте негодна становлюсь, — отвечала собака, — так хозяин-то мой убить меня собирался! Ну, я и удрала из дому! Да вот только не знаю, чем мне теперь хлеб заработать?
— А знаешь ли, что я придумал? — сказал осёл. — Иду в Бремен и собираюсь там быть уличным музыкантом. Пойдём вместе, поступай тоже в музыканты. Я стану на лютне играть, а ты в медные тарелки бить.
Собака охотно согласилась и пошли они дальше.
Немного прошли, повстречали на дороге кота; сидит хмурый, невесёлый.
— Ну, тебе что не по нутру пришлось, Усатый? — спросил осёл.
— Небось не очень развеселишься, когда до твоей шкуры добираться станут! — отвечал кот. — Из-за того, что я стар становлюсь, и зубы у меня притупились, и что я охотнее сижу за печкой да мурлычу, чем мышей ловлю, хозяйка-то моя вздумала меня утопить. Я, конечно, от неё-таки улизнул и вот теперь и не знаю: куда голову преклонить?
— Пойдём с нами в Бремен. Ведь ты ночью вон какую музыку разводишь — значит, и в уличные музыканты пригодишься.
Коту совет показался дельным, и он пошёл с ними по дороге.
Пришлось затем нашим трём беглецам проходить мимо одного двора, и видят они — сидит на воротах петух и орёт что есть мочи.
— Чего ты это орёшь во всю глотку? — спросил его осёл.
— Да вот я предсказал на завтра хорошую погоду, — сказал петух, -потому что завтра Богородицын день; но из-за того, что завтра, в воскресенье, к нам гости придут, хозяйка всё же велела меня сварить на суп, и мне сегодня вечером, наверно, свернут шею. Ну, и кричу я во всё горло, пока могу.
— Ишь ведь, что выдумал, красная головушка! — сказал осёл.
— Да тебе же лучше снами уйти! Идём мы в Бремен, чтобы сделаться там уличными музыкантами. Всё это лучше смерти будет! Да и голос у тебя такой славный: а если мы все вместе заведём музыку, так это будет очень и очень недурно, — предложила собака.
Понравилось петуху это предложение, и вот они все четверо направились дальше.
Однако же в один день им не удалось добраться до Бремена. Вечером пришли они к лесу, где и задумали заночевать. Осёл и собака легли у корня большого дерева, кот и петух забрались в ветви его, а петух взлетел даже на самую вершину дерева, где ему казалось всего безопаснее.
Прежде чем глаза сомкнуть, он ещё раз огляделся во все стороны, и показалось ему, что вдали что-то светится: вот он и крикнул товарищам, что где-то неподалёку есть жильё, потому и огонёк мерцает.
Осёл сказал:
— Ну, так надо с места сниматься и ещё-таки вперёд брести, потому что тут приют у нас неважный.
Собака при этом подумала, что пара косточек да мясца кусочек ей были бы очень кстати.
Вот и пошли они на огонёк, и огонёк светил всё светлее, становился больше и больше. И наконец вышли они к ярко освещённому дому, который был разбойничьим притоном.
Осёл был повыше всех, подошёл к окошку, да и стал смотреть.
— Ты что там видишь, Серый? — спросил петух.
— Что вижу? Накрытый стол, а на нём и яства, и питьё, и
разбойники за столом сидят и угощаются.
— Это бы и для нас не вредно было! — сказал петух.
— Да, да, хорошо бы и нам быть там! — сказал осёл.
Тогда стали они между собою совещаться, как бы им ухитриться и разбойников из
дома выгнать.
Наконец нашли способ. Осёл упёрся передними ногами в подоконник, собака вспрыгнула ему на спину, кот взобрался на спину собаки, а петух взлетел и сел коту на голову. Как всё это сделали, так все разом и принялись за свою музыку: осёл заревел, собака залаяла, кот замяукал, а петух стал кукарекать. А потом и вломились в дом через окно, так что оконницы задребезжали.
Разбойники, заслышав этот неистовый рёв, повскакивали со своих мест; им показалось, что в окно лезет какое-то страшное чудовище, и они в ужасе разбежались по лесу.
Тут уселись наши четверо приятелей за стол, принялись за остатки ужина и так наелись, как будто им предстояло голодать недели три.
Покончив с ужином, все четверо музыкантов загасили огни в доме и стали себе искать постели, каждый по своему вкусу и удобству.
Осёл улёгся во дворе на соломе, собака прикорнула за дверью, кот растянулся на очаге около тёплой золы, а петух взлетел на шесток; и вскоре все заснули.
Когда минула полночь и разбойники издали увидели, что огни в их доме погашены и всё, по-видимому, спокойно, их атаман сказал им:
— Нечего нам страху поддаваться! — и велел одному из шайки пойти к дому и разведать что к чему.
Посланный видит, что всё тихо, и вошёл в кухню, чтобы зажечь огонь; подошёл к очагу, и показались ему глаза кота за горящие уголья. Он и ткнул в них серной спичкой, чтобы огня добыть. Но кот шутить не любил: как вскочит, как фыркнет ему в лицо, да как стал шипеть да царапаться!
Разбойник с перепугу бросился к чёрному ходу, но тут собака сорвалась со своего места да как укусит его за ногу!
Он пустился напрямик через двор, а осёл-то как лягнёт его со всей силы! В довершение всего петух на своём шестке от этого шума проснулся, встрепенулся и заорал во всю глотку: «Ку-ка-ре-ку!»
Побежал разбойник со всех ног к атаману и доложил:
— В доме там поселилась страшная ведьма! Она мне в лицо дохнула и своими длинными ногтями поцарапала! А у дверей стоит человек с ножом — мне им в ногу пырнул! А на дворе дрыхнет какое-то чёрное чудище, которое на меня с дубиной накинулось. А на самом-то верху сидит судья да кричит: «Давай его, плута, сюда!» Едва-едва я оттуда ноги уволок!
С той поры разбойники не дерзали уж и носа сунуть в дом, а четверым бременским музыкантам так в нём полюбилось, что их оттуда ничем было не выманить.
Кто их там видал, тот мне о них рассказывал, а я ему удружил — эту сказку сложил.