Книга: «Ну погодите! Или Двое на одного» Александр Курляндский

ЗДРАВСТВУЙТЕ РЕБЯТА!
Вы, наверно, видели фильм «НУ, ПОГОДИ!».
Про Волка и Зайца.
В этой книжке вы также встретитесь с Волком и Зайцем.
Но не только с ними.
Ещё и с родителями Зайчика — папой-врачом и мамой-воспитательницей.
И с его бабушкой-фермершей.
И с обманщицей Лисой.
И с самым настоящим Серым Волком из самой настоящей сказки.
Которого зовут Кузьма.
И с Бабой-Ягой, тоже настоящей.
И с Бегемотом, который стал одним из главных участников нашей истории.
И со многими другими героями.
Вы, наверно, догадались?
Да! Эта книжка о СОВЕРШЕННО НОВЫХ, НИКОМУ ЕЩЁ НЕ ИЗВЕСТНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЯХ ВОЛКА И ЗАЙЦА
Теперь уже два Волка гоняются за нашим Зайчиком.
А чем всё кончится — не скажу. А то вам книжку будет читать неинтересно.

Глава первая
ПОЧЕМУ ВОЛКИ ЗАЙЦЕВ НЕ ЛЮБЯТ?
Зайчик жил в обыкновенном крупноблочном доме.
В таком же, как многие его сограждане: Олени, Бегемоты, Бараны, Барсуки, Медведи, Козлы. Рабочие и служащие, писатели и научные работники, бизнесмены и…
Нет. Бизнесмены в таких домах не жили. А если жили, то не очень солидные.
Зимой в щели между блоками влетали снежинки. И в комнатах можно было кататься на
лыжах. А летом блоки так раскалялись, что ничего не стоило поджарить на них котлеты. Прижать обратной стороной сковородки и жарить. Котлеты шипели, разбрызгивали во все стороны жир. Но получались очень вкусными. Ни с какими ресторанными не сравнить. В квартире становилось жарко — не надо ехать на юг. Нырнул себе в ванну, если есть вода, и считай, что ты на морском побережье. А если воды нет — тоже не страшно. Можно набрать во время дождя. Крыша так протекала, что на любом этаже воды по колено.
Всем хорош крупноблочный дом!
Но самое главное — он учит жильцов преодолевать трудности!
Вот в таком доме, на третьем этаже, жил Зайчик.
Семья Зайчика была небольшая, но трудолюбивая.
Мать его, Зайчиха, работала воспитательницей в детском саду. А папа, Заяц, врачом в детской поликлинике. И папа, и мама воспитывали и лечили чужих детей. На собственного сына у них не хватало времени. Вот и приходилось Зайчику самому о себе заботиться. Мыть руки перед едой, варить суп из пакетиков, чистить ботинки и зубы.
Всё это приучило его к самостоятельности.
А если вспомнить ещё, что Зайчик жил в крупноблочном доме, то становится понятным,
откуда у него ловкость, смекалка и умение находить выход из самых трудных положений.
В тот злополучный день, когда началась наша история, Зайчик ни о чём плохом не думал. Впереди было лето, каникулы. Поездка к бабушке в деревню. В окно доносились крики малышей из маминого детского садика. Пахло лекарствами из папиной поликлиники. В такие минуты думаешь только о хорошем. Что ты здоров, и не надо лечиться у папы. И что ты уже взрослый. Не надо ходить к маме в садик.
«Лето, ах, лето!.. Лето красное, будь со мной».
В деревне у бабушки полно грибов. А какая рыбалка!
Эх, хорошо на свете жить!
Единственное, что портило настроение,— это Волк. Из второго подъезда. Отъявленный хулиган. Всю жизнь он учился в третьем классе, а курил с первого. Только увидит Зайчика, сразу — за ним! Приходилось не зевать и быстренько уносить ноги.
Потом уже, отдышавшись, Зайчик думал:
«Что я сделал ему плохого?» Или: «Почему нас не любят Волки?»
Он у папы и мамы спрашивал. Но те уходили от прямого ответа.
«Вырастешь большой — узнаешь».
Или:
«Главное, сынок,— хорошо учиться».
Однажды Зайчик решил подружиться с Волком. Купил его любимые сигареты с одногорбым верблюдом.
Протянул и сказал:
— Курите. Это вам.
Волк сигареты взял. Закурил. А потом нехорошо взглянул на Зайчика:
— А знаешь ты, что курить вредно?
— Знаю,— сказал Зайчик.
— Знаешь, а мне подсовываешь. Хочешь отравить?
— Что вы? — сказал Зайчик.— Я хочу с вами дружить.
Волк усмехнулся:
— Тогда — на. Закуривай.
И протянул Зайчику пачку.
— Мне рано,— сказал Зайчик.— Мне мама не разрешает.
— А я разрешаю,— сказал Волк.— Так и передай маме.
Что было делать? Зайчик взял сигаретку.
Волк щёлкнул зажигалкой. Поднёс язычок пламени к самому его лицу:
— Давай, давай. Затягивайся!
Зайчик затянулся густым едким дымом. Внутри у него будто бомба разорвалась.
Он кашлянул. Сигарета выстрелила изо рта, будто ракета с пусковой установки.
Волк заорал, сбрасывая с себя её горящие обломки.
Больше Зайчик не пытался заводить дружбу с Волком. Как увидит его сутулую фигуру, ноги в руки — и полный вперёд!
Зайчик встал с дивана и подошёл к балкону. «Не видно ли Волка?»
Нет, вроде не видно. Можно идти гулять.
Ой! Он забыл полить цветочки! Просила же мама.
Зайчик вернулся в комнату. Взял в кухне леечку. Наполнил её водой из специальной баночки «Для цветов».
Снова вышел на балкон.
А сколько среди цветов сорняков!
Он поставил леечку на бетонный пол. Опять вернулся в комнату. Нашёл мамины ножницы, которыми она срезала сорняки.
И не видел Зайчик, что за ним из-за кустов давно наблюдает Волк. Что он сорвал с шестов бельевую верёвку. Накинул её, как лассо, на телевизионную антенну. И лезет по ней вверх, на его балкон. И ещё песенку насвистывает:
«Ес-ли… друг… ока-зал-ся вдруг…»
Ничего этого Зайчик не видел. Он был занят: он срезал обнаглевшие сорняки.
«А это что за сорняк? Толстый, как верёвка! Не место ему здесь!»
Зайчик — рраз! И обрезал.
А это и правда была верёвка.
И полетел Волк вниз! Прямо в милицейскую коляску.
Возможно, он и не попал бы в коляску. Но как раз в этот момент переходил улицу подслеповатый Бегемот.
Он шёл заказывать очки. На первом этаже крупноблочного дома находилась аптека, специальная, по очкам. А у Бегемота был рецепт. Согласно которому ему, как пенсионеру, в этой специальной аптеке полагались бесплатные очки.
И он шёл, радуясь, что скоро в новых очках будет всё хорошо видеть. Даже свою небольшую пенсию.
Но сейчас он был без очков и не увидел мотоцикла.
Мотоцикл взвизгнул тормозами, резко вильнул в сторону и въехал на тротуар. Как раз туда, куда падал Волк.
Вот почему Волк угодил прямо в милицейскую коляску.
Если б не Бегемот, он бы ни за что не попал туда.
И вот почему Волк что было сил заорал на всю улицу:
— НУ, БЕГЕМОТ, ПОГОДИ!
Глава вторая СЕРЖАНТ МЕДВЕДЕВ

Сержант Медведев был счастлив. Наконец-то пойман Волк. Тот самый. Который и бабушку съел. И «Красную шапочку». И семерых Козлят. И трёх несчастных Поросят съесть собирался.
— За решётку!
Напрасно Волк доказывал:
— Не ел я никого, гражданин начальник. Из мясного я рыбу предпочитаю. С пивком. Воблу, сельдь баночную. А чтоб Козлят… Или бабушек?! За кого вы меня принимаете?
Но Медведев Волкам не верил. Он верил только уставу. И ещё капитану Мишкину. Но капитан Мишкин был болен. А в уставе было ясно написано: «Сколько Волка ни корми, всё в лес смотрит».
Иными словами, верить Волкам нельзя ни в лесу, ни в городе.
На следующий день, утром, папа Зайчика, врач, развернул газету.
— Наконец-то,— сказал он,— Волка поймали.
— Слава Богу! — обрадовалась мама.— Одним хулиганом меньше.
В газете было напечатано следующее сообщение:
Пойман матёрый преступник. По кличке «Серый». В интересах следствия подробности не разглашаем. Но как нам стало известно: Волк, по кличке «Серый», набрасывался на свои жертвы неожиданно. Менял голос на козий. На голову надевал красную шапочку. Трёх Поросят и семерых Козлят просим явиться в качестве свидетелей. И хотя суда ещё не было, но приговор известен.
И тут же фотография Волка. За решёткой. В крупную клеточку.
Зайчик как увидел — ахнул!
Это — неправда! Это — не его Волк, сказочный. Это он всех ел.
Другой бы на месте Зайчика обрадовался. Волк — за решёткой. Пей морковный сок, гуляй!
Но не так был Зайчик воспитан.
«Надо жить честно»,— часто говорил папа.
А мама добавляла:
«Если видишь неправду, сынок, не проходи мимо».
И Зайчик не прошёл мимо. Он побежал.
Но сержант Медведев ему не поверил.
— Знаем мы вас. Волк и Заяц — два сапога пара!
— При чём здесь сапоги?
— А при том, что устав надо читать. Учат вас в школах, учат. Да мало толку.
— Товарищ сержант,— не унимался Зайчик.— Я знаю его. Он плохой. Хулиган. Но не совершал этого.
— Выздоровеет капитан Мишкин, разберётся. Кто совершал, а кто нет. А вы, на всякий случай, свой адресок оставьте. Уж больно своего дружка защищаете.
В грустном настроении шёл Зайчик домой. Если капитан Мишкин серьёзно болен, восторжествует неправда. Разве можно это допустить? Нет! Никогда!
День клонился к вечеру. Солнце опустилось за крышу высотного дома. Зайчик наступил на его длинную-предлинную тень. И сразу же потянуло прохладой.
Нет, до лета ещё далеко.
«Привести бы этому сержанту Медведеву настоящего Волка. Того, сказочного. Привести и сказать:
«Вот он — матёрый преступник. Почувствуйте разницу!»
И только Зайчик это подумал, как увидел яркую, всю в огнях, витрину:
«ВИРТУАЛЬНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ»
За огромными, в целый этаж, стёклами сияли компьютеры. Мигали датчики. Били в глаза острые лучи лазеров. Как в фантастическом фильме!
Двери перед Зайчиком сами собой раздвинулись. И он вошёл внутрь.
Внутри было ещё загадочней, чем снаружи.
Вместо потолка — чёрное звёздное небо. С неба падал холодный мерцающий свет. Ни уличного шума, ни звука голосов. Экраны, экраны. Куда ни глянь — одни экраны.
— Что желаете?
Рядом стоял продавец. В чёрном костюме. И огромных тёмных очках. Похож он был на фокусника из цирка;
— Темно, а на мне очки!
Он снял очки и протянул Зайчику:
— Взгляните!
Зайчик взглянул сквозь очки.
И увидел какой-то замок на скале. К воротам
замка скакал всадник. На острие копья сверкнуло солнце.
Зайчик зажмурил глаза.
— Это что,— улыбнулся продавец.— У нас шлемы есть. Надеваешь и отправляешься, куда только пожелаете. Виртуальная реальность! По доступным ценам. Вполне доступным, юноша.
— А в сказку можно попасть? — спросил Зайчик.
— В сказку? Нет ничего проще.
Продавец взмахнул руками и достал огромный прозрачный шлем. Как у космонавтов. Только ещё больше.
— Надеваете вот этот шлем. И вы — в сказке.
— А смотреть куда? — спросил Зайчик.
— А никуда. Садитесь вот в это уютное кресло… Вы в какую сказку хотите? Нашу? Или к Гансу Христиану Андерсену?
— В нашу,— сказал Зайчик.
— Хвалю,— сказал продавец.— Такой молодой, а уже патриот.
Он снова взмахнул рукой.
На этот раз в руке у него появилась дискета.
— А кем хотите в сказке быть? Может, ца-ревной-лягушкой?
— Вот ещё! По болотом прыгать да букашек лопать.
— Зато,— сказал продавец,— потом царицей станете. Царством управлять будете.
— Мне бы с уроками управиться. Не то что с царством. Знаете, задают сколько?
— Знаю,— сказал продавец.— Тоже в школе учился.
Он задумался:
— Тогда рекомендую сказку «Колобок». Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, и от тебя, училка, тоже уйду…
Он засмеялся:
— Не обижайтесь, это я шучу. Что же вам предложить? А Зайчиком, как в жизни, быть не хотите?
— Нет. Зайчиком не хочу. Надоело.
— Напрасно. Очень хороший народ — Зайцы. Такие милые, добрые, отзывчивые. Никому зла не желают.
— Зато каждый обидеть может.
— Тогда становитесь Волком.
— Волком? — возмутился Зайчик.— Этого ещё не хватало!
— Что же нам делать?.. Вы хотите быть сильным и смелым? — задумался продавец.— Может, солдатом тогда?
— А есть такая сказка? — обрадовался Зайчик.
Продавец нажал кнопку. На малюсеньком экране замелькали названия сказок.
— Вот! — сказал продавец.— Нашёл! «Иван —
бравый солдат». Ещё в этой сказке есть Баба-Яга и Серый Волк.
— Настоящий?
— Обижаете, юноша. У нас всё настоящее.
Это был шанс! Поймать и привести в милицию
того самого, настоящего Серого Волка. Но Баба-Яга… страшно.
— А без Бабы-Яги нельзя?
Продавец даже обиделся:
— Не нам с вами сказки переделывать. Народ их веками создавал!
— Извините,— сказал Зайчик.— Я не подумал. Вы правы. Пусть всё будет, как создавал народ.
— Вот и умница,— кивнул продавец.— Вы мне сразу понравились. Культура и воспитание чувствуются. Ваши родители кто?
— Папа — врач. А мама — педагог по древней истории. Но сейчас воспитательницей работает. В детском садике.
— Привет им передавайте. Когда из сказки вернётесь.
— Обязательно.
Продавец надел на голову Зайчика космический шлем.
— Удачи! Счастливого пути!
И всё сразу исчезло…
Глава третья ЗАЯЦ — БРАВЫЙ СОЛДАТ
Как только продавец надел на голову Зайчика шлем, стало темно. Почти как в кровати под одеялом. Потом чуть забрезжил свет…
И Зайчик увидел себя на пригорке, на опушке
леса.
Вдали извивалась река.
Солнце только что опустилось за верхушки деревьев. Их зубчатые тени накрыли пригорок и уткнулись в русло реки. Над рекой плавал туман. Пахло сыростью и осенними листьями.
Да, да, осенними. В городе весна, а здесь— осень!
На ногах у Зайчика были высокие сапоги. За плечами — ружьё и ранец. Он чувствовал себя сильным и смелым. Как и положено солдату… Но всё же чуть-чуть было страшно.
— Здорово, солдатик! — раздался противный голос.
Чуть не задев его метлой, пролетела Баба-Яга. На одной ноге был валенок, на другой — спущенный чулок. Чулок трепыхался как перевёрнутый флаг.
Баба-Яга сделала круг и приземлилась.
— Устал, служивый? Переночуй у меня. В баньке попаришься. Чайком напою.
Баба-Яга улыбалась беззубым ртом.
«Знаем мы ваши чаи,— подумал Зайчик.— Сказки читали».
Но вслух сказал:
— Отчего ж не попариться? А Волк у тебя
есть?
— Какой Волк? Откуда Волк? — заверещала бабка.— Есть один… Старый, облезлый. Его и Волком-то не назовёшь.
— Пенсионер, что ли?— усмехнулся Заяц.
— Че-го? — удивилась бабка.— Я такого слова и не слышала.
— ПЕСНИ-онер,— поправился Зайчик.— Который песни поёт.
— Не. Не поёт, спета его песенка… Ну, садись на метлу.
Зайчик сел впереди бабки на метлу. Она обхватила его костлявой рукой. Другой рукой чуть приподняла метлу…
И они взвились в воздух.
Сидеть на метле было неудобно. Вот-вот свалишься. Если б Зайчик не был бравым солдатом, он бы закричал на всю округу: «Ма-а-ма!»
Но он был солдатом. Смелым и мужественным. И этим всё сказано.
Они пролетели над рекой, зацепив ногами клочья тумана. Поднялись чуть выше… Вдруг вылетели на солнышко.
Сразу стало тепло, а красный солнечный шар… Нет, не шар, а краешек шара, не больше арбузной корочки, заливал всё небо сказочной яичницей.
Но тут опять стало темно. Арбузная корочка упала за горизонт. Праздничные краски потухли. Но зато зажглась луна. Будто кто-то выключил солнце и включил луну. И теперь уже в зеленоватом свете проходил их полёт.
Пролетели над лесом. Трудно было рассмотреть, каким. В лунном свете все деревья казались седыми.
В воздухе прошуршало что-то очень большое. Птица?.. Нет. Ковёр-самолёт!
На ковре стоял мужчина в длинном халате.
Усатый, при сабле. Обернувшись, он отвесил им церемонный поклон.
Баба-Яга крикнула ему вслед:
— Убирайся отсюда, проваливай! Сваво неба мало? Разлетался тута, в сказках наших! Собью! Ещё встречу — собью!
Она долго не могла успокоиться:
— Порядки завели. Кто хотит, тот летит. Ковры-самолёты, Карлсоны всякие. Разлетались! Нечисть чужестранная!
Лес под ними стал редеть, сверкнула водная гладь. Море-озеро! Всё в серебристых барашках. И парусный корабль посередине. Паруса на мачтах как белоснежные подушки.
Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят!
Так и есть. Грохот пушек!
Это уже с другого берега.
На другом берегу — царский дворец, обнесённый стеной. С высоты дворец похож на кремовый торт. Расписные завитушки, башенки, переходики.
Всё сверкает и поёт! Это выглянуло солнце.
Рассвет! Быстро, как в сказке.
— Теперь недалече,— сказала Баба-Яга.
И они полетели совсем низко, вдоль берега. Пахнуло водорослями. Брызги от волн покалывали лицо.
Старик внизу, с белой бородой, вытягивал из воды невод.
— Как рыбка? Ловится? — крикнула ему Баба-Яга.
Старик схватил с песка камень:
— Лети отсель, проклятая!
— Не ловится! Не ловится! — захохотала Баба-Яга.— И жана у тебя старая. И изба. И сам — не Иван-царевич.
Зайчику стало неловко. Он обернулся к Бабе-Яге:
— Зачем вы так? Пожилому человеку…
— А чё он? Рыбку златую поймал, а распорядиться не сумел. Тьфу! Голь перекатная.
Старик что-то кричал, размахивал кулаками. Но они не слышали.
Перемахнули через песчаные дюны, пролетели над чахлым болотцем, и снова внизу пошёл лес. Но уже чёрный, тревожный.
Огромные разлапистые ели, вековые сосны. И вдруг — лес расступился, полянка. Пошли на посадку.
Метла прошуршала концом по траве. Они пробежали несколько метров…
Всё. Приземлились.
— Чуть чулок не потеряла,— проворчала бабка.— Штопаю, штопаю… А новые купить — где деньги?
Зайчик заметил на краю полянки избушку. На курьих ножках. Очень похожих на огромные «ножки Буша». Только с когтями.
С грохотом распахнулась дверь, и на крыльцо
выпрыгнул Волчище. Серая спина, рыжеватое брюхо. Злые зелёные глаза.
У Зайчика сердце упало в пятки.
— Ничего себе, «старче»,— только и сказал он.
Волк понял свою ошибку, скорчился, захромал:
— Кости старые. Поясницу свело. Голова разламывается. В ушах шум. Ой, плохо мне, плохо!
— Бедный ты мой, болезный,— погладила его бабка.— Совсем развалился. Ну, ничаво, Кузьма. Травкой тебя напою. Отойдёшь.
— Не отойду,— прошамкал Кузьма.— Чую — не отойду.
— Расплакался. Лучше дровишек принеси. И шишек на самовар. А ты, солдатик, располагайся. Сначала — чаёк, потом банька. Вся хворь из тебя и выйдет.
«Знаем мы ваши чаи,— подумал Зайчик.— Сказки читали. Чашечку выпьешь — другая не потребуется».
Но вслух сказал:
— Люблю чай! Больше всего на свете. Больше капусты, морковного сока. Больше самих кочерыжек.
— Чаво? — удивилась бабка.— Какого сока? Морковного?
— Берёзового,— поправился Зайчик.— В походе — жара, пылища. Ни воды, ни ручья. Только соком этим спасаемся.
— Какой летом сок? — удивилась бабка.— Ты чаво, милай? Сок берёзовый по весне! И то самой ранней.
— По весне! Правильно. Мы его на целый год запасаем. В банках. Трёхлитровых. Крышками закатаем и пьём.
— Крышками? — удивилась Баба-Яга.
— Крынками,— поправился Заяц.— Крынками трёхлитровыми.
— Не нравится мне этот солдат. Ох, как не нравится!— шёпотом сказал Кузьма.
— Чаво?
— Трусливый больно. Такие солдаты не бывают. И духом от него пахнет.
— Русским? — спросила бабка.
— Заячьим. Как от зайца-русака.
— Стар ты стал, Кузьма,— тоже шёпотом сказала бабка.— Солдата с Зайцем путаешь.
И добавила уже громче:
— Иди! Исполняй!
Они прошли в избу. Внутри стояла огромная печь. С чёрными от копоти стенками. Рядом с печью — деревянный стол. На столе — грязная, немытая посуда.
— Эй! — крикнула Баба-Яга Кузьме.— А посуду кто мыть?
Волк послушно впрыгнул в избу:
— Забыл. Я мигом.
Он быстро облизал миски языком:
— Всё! Чистей не бывает.
— Напоминать всё надо,— проворчала бабка.— Кажный раз.
Она смахнула со стола здоровенную кость, та отлетела в угол, где валялись объедки.
— Дровишки принесёшь, кости выкинешь!— крикнула бабка.
— Чего их выкидывать? — донеслось снаружи.— Ещё погрызу.
Бабка притворно вздохнула:
— С твоими-то зубами? Последние выломаешь.
Она накрыла объедки грязным полотенцем:
— Хорошая была тёлочка… Ей бы жить да жить.
«Напрасно я эту сказку выбрал,— пожалел Заяц.— Лучше бы про Царевну-лягушку. Ни Волка там, ни Бабы-Яги. Самый крупный хищник — лягушка-квакушка».
— А мыться-то где? — вслух спросил он.
— А вона,— сказала бабка и кивнула на печь.— Огонь погаснет — водички плеснём. Славная банька, ох, славная! По-чёрному. Иль не мылся так никогда, солдатик?
В избу влетел Кузьма. Глаза его кровожадно сверкали:
— Ну? Попарился уже? А то есть очень хочется.
— Не есть, а пить,— поправила его бабка.— Чай пить.
— Ага,— сказал Кузьма.— Чай пить, а то есть очень хочется.
Пока растапливалась печь, бабка раздула самовар. Самовар подскакивал на полу от избытка пара.
— Садись, милай,— пригласила бабка.— Сначала — чай, апосля — банька.
— Апосля баньки — Ванька! — пошутил Волк.
Бабка огрела его по спине поленом:
— Ирод окаянный! Так гостей потчуют?
А сама незаметно сыпанула травку в одну из чашек.
«Дурман-трава»,— догадался Заяц.
И снова у него сердце упало в пятки:
— Что-то мне чаю не хочется.
— Как так не хочется? — удивилась бабка.— Всё уж готово!
Она по очереди подставляла чашки под самоварный краник:
— Энта чашка — тебе… Энта — мне… Энта дружку моему серому.
Зайчик заметил, что его чашка с трещинкой. Еле заметной. Под ручкой.
И тут ему пришла спасительная мысль. Он видел, как фокусник однажды быстро и ловко менял чашки местами.
— Старинный фокус! — воскликнул Зайчик и быстро поменял чашки местами.— В одну из чашек я кладу малину.
Он бросил малину в свою чашку, с трещинкой.
— Накрываю все чашки вот этим платочком. Меняю их под платком местами… Теперь скажите, дорогие граждане, в какой из этих чашек ягода-малина?!
Баба-Яга и Волк хлопали глазами.
— Премия будет — золотой рубль!
И Зайчик вытащил из солдатских штанов сверкающую золотую монету.
«Эх,— подумал он,— неплохо нашему брату платили!»
— Быстрей! — крикнул он.— Долго не думать!
— В энтой! В энтой! — крикнула Баба-Яга и прихлопнула платок на одной из чашек.
— Нет — в энтой! — указал на другую чашку Волк.
Зайчик сдёрнул платок. Малина, как и полагалось, была в его чашке, с трещинкой. Угадала Баба-Яга.
Зайчик протянул ей золотой рубль, старуха засияла не хуже монеты:
— Чулки куплю, метлу новую справлю.
А чашка с трещинкой стояла теперь перед Волком.
— Ну, что ж… Будем чаёк пить? — спросил Заяц.
— Будем, будем,— сказала Баба-Яга.
— Солдатик пусть первый пьёт! — сказал Волк.
— Почему это я? — спросил Заяц.— Может, ваш чаёк… того. А, бабка?
— Что ты, милай?! И как мог такое подумать?
Она подвинула чашку с дурман-травою поближе к Волку:
— Пей, Кузьма!
— Горячий больно,— сказал Волк.
— Пей, кому говорю!
Делать нечего, Кузьма вздохнул и отхлебнул из чашки.
Заяц и Баба-Яга пристально смотрели на него.
— А ничаво чаёк! — обрадовался Кузьма. И ещё отхлебнул.— Ох, ничаво!
Он весело посмотрел на других чаёвников:
— А вы что не пьёте?
— Пьём, пьём!
Баба-Яга взяла чашку Волка.
Она была уверена, что в этой чашке чай не отравленный.
И тоже отхлебнула.
— А теперь твоя очередь, солдатик. Угощайся!
— Я? С большим удовольствием!
Заяц был спокоен. Он знал, что пьёт нормальный неотравленный чай.
Первым дурман-траву почувствовал Волк. Он зевнул, показав всему свету зубастую пасть.
Глаза его закрылись. И тихо, без шума соскользнул на пол.
Тут Баба-Яга поняла, что случилось:
— Ах, подлый солдат! Ах, распроклятай! Ну, я тебе…
Она сорвалась с места, открыла сундук. Хотела, наверно, взять оттуда спасительную лечебную травку… Но не успела. Так же тихо, как и Волк, опустилась на пол.
— Так-то лучше,— сказал Заяц-солдат.— Будете знать, как чай надо пить.
Он нашёл мешок. С трудом запихнул в него голову Волка. Потом упёрся в волчий зад ногами и пропихнул всё остальное.
И крепко-накрепко обмотал мешок верёвками!
Но вдруг всё исчезло. И Баба-Яга, и избушка.
— Всё! — раздался приятный голос.— Закрываем.
Зайчик снова был в магазине.
— Ну, что? Понравилось?
И вдруг продавец заметил рядом с Зайчиком мешок.
— Вот это да! — только и сказал он.— Первый раз вижу, чтобы оттуда что-нибудь приносили!
Глава четвёртая ЗА ДВУМЯ ВОЛКАМИ погонишься…

Через каких-нибудь полчаса Зайчик доставил мешок с Кузьмой в отделение милиции.
Но сержант Медведев снова ему не поверил.
— Выздоровеет капитан Мишкин — разберётся. Который из них настоящий. Кого по закону судить, а кого так, без всякого закона.
Зайчик пришёл в ужас:
— Но это нечестно! Так нельзя!
— «С волками жить — по-волчьи выть». За решётку! Пусть оба пока посидят!
Так и Кузьма оказался за решёткой.
И это было самой большой ошибкой сержанта Медведева. После его вступления в правоохранительные органы. К которым его на пушечный выстрел нельзя было подпускать.
Два Волка — это страшная сила. Это почти стая.
Ночью Волки перегрызли решётку и совершили побег. Скрылись в неизвестном направлении. Не известном ни сержанту Медведеву. Ни тем более больному капитану Мишкину.
Отбежав на почтенное расстояние, оба Волка присели на лавочку в сквере.
Кузьма совсем не устал. Будто и не он только что летел галопом, отталкиваясь от асфальта всеми четырьмя лапами.
Зато наш Волк никак не мог отдышаться. Кашлял, хрипел, хватал ртом воздух.
— Курр-ре-во… Пррроклятое!.. Кха-кха!.. Зайца поймаю — зар-рядку буду делать… Кха-кха!!!
— А я поймаю,— мрачно сказал Кузьма,— сначала уши ему надеру, а потом съем!
— В каком смысле? — не понял Волк.
— В прямом!
— А «рожки да ножки»? — пошутил Волк.— На холодец.
— Никаких холодцов! — зарычал Кузьма.— Тёпленького! Пухленького! Вкусненького!
И обнажил клыки, перепачканные ржавчиной от решётки.
«И съест,— подумал Волк.— Это — не я. Городской житель. У них всё натуральное. Парное».
— Знаешь, Кузьма,— сказал Волк,— пока мы его ловим, как бы нас самих не поймали. Спрятаться бы надо, переждать. Тут брат мой недалеко живёт.
— Дело,— сказал Кузьма.
Держась подальше от уличных фонарей и редких прохожих, они шли по городу.
Нашему Волку казалось, что вот-вот их догонит милицейская машина. Из машины выпрыгнут Медведи-омоновцы, повалят на землю, скрутят, ткнут в спины автоматные стволы: «Попались, бандиты! Оружие? Наркотики?»
Волк часто видел подобные сцены по телеку. И очень боялся оказаться на месте тех, преступных Волков.
Но всё обошлось. Город спал. Милицейские машины оказывались поливальными. Они не жалели воды, отчего ещё сильнее пахла распустившаяся на днях зелень.
Брат Волка, Витяй, оказался могучего телосложения. Под синей майкой перекатывались огромные мышцы. Он работал грузчиком в магазине. Вставал в пять, а тут пришлось встать в три.
— Не одобряю,— сказал он.— По закону надо жить. Ну, ладно. До утра отдыхайте. А там посмотрим.
Он провёл их в соседнюю комнату. Поставил раскладушку. Кинул подушки и два одеяла.
— Суровый у тебя братан,— сказал Кузьма.— И возразить нечего. Уж больно здоров.
— Да. В деда нашего пошёл.
— А ты в кого? В бабку?
— Я — в отца,— сказал Волк.— Такой охламон был, почище меня. Один раз только его и видел. На фотографии. «Разыскивается преступник».
— Таким отцом можно только гордиться,— сказал Кузьма.— Был бы у меня такой батя, я бы фотку эту — в рамочку да на стеночку.
— А твой отец что? — спросил Волк.
— Мой? За границу уехал. В сказки ихние. К братьям Гримм. За лёгкой жизнью погнался.
— И что?
— Коза его забодала.
— Да ну?!
— Ага. Языка он ихнего не знал. Коза
приходит. «Козлятушки вы мои, ребятушки. Ваша мамочка пришла, молочка принесла»… И всё это говорит по-немецки. А мой дурак… Ему бы бежать… А он дверку открывает и на чистом русском языке:«Здравствуй,
мама»… А дальше небось слыхал? Забодала она его.
— Слыхал,— сказал Волк.
— С тех пор я этих Зайцев…
— Что Козляты, что Зайцы! — поддержал Волк.— Одно племя. Травку жуют, капустку. В школы разные ходят. В галеджах.
— Ладно,— сказал Кузьма.— Апосля разберёмся! Куды они ходят. В каких таких галошах.
Волк поставил раскладушку. Кинул на неё одеяло.
— Ложись.
— Чаво? — удивился Кузьма.— Барство какое. Может, и зубы ещё почистить?
Он открыл балконную дверь и улёгся на холодный бетонный пол:
— Свежий воздух люблю.
— И я,— сказал Волк.— Весна… Люблю весну.
— Кто ж её не любит? Самая охота,— сказал Кузьма.— У всех детишечки малые. Вкусные!
И опять Волк восхитился: «Как всё у Кузьмы просто! Не то что мы — дети ца-вя-лизации. Или как её там?»
Но это он подумал, уже засыпая.
Через несколько часов их разбудил Витяй:
— Хлебнём чаю — и по коням!
Хлебнули чаю из алюминиевых кружек.
Очень крепкой заварки. Вприкуску с батоном варёной колбасы. Витяй поделил батон на
три части. Каждому досталось сантиметров по тридцать.
У подъезда их ждал мебельный фургон. И два молоденьких Бычка. Здоровые, как брат Витяй.
Первый рейс Волк и Кузьма осилили. Таскали мебель вместе со всеми. Правда, от Кузьмы было мало толку. Ни шкаф поддержать, ни с диваном подсобить.
В конце концов, ему поручили охранять мебель. Дежурил, как простая собака. Но при виде такой собачки все переходили на другую сторону улицы.
Одна Корова подняла крик:
— Безобразие! Такая собака, и без намордника! Куда милиция смотрит?!
Кузьма хотел ей сказать, куда она смотрит, но Витяй не позволил. Не поленился заехать в магазин и купить для Кузьмы ошейник с шипами. И намордник.
— Привыкай, Кузьма, к городской жизни!
В ошейнике и наморднике Кузьма походил
на огромную немецкую овчарку. Только глаза от обиды горели лютой злобой.
После третьего рейса наш Волк окончательно сдох. Не мог распрямить спину. Вот-вот опустится на четыре лапы. Как Кузьма.
— Ничё! — хлопал его по плечу Витяй.— Первый день — самый трудный. Дальше легче пойдёт.
Но легче не пошло.
Пятый рейс стал решающим.
Тащили тяжеленный диван. На девятый этаж. Без лифта. Пришлось и Кузьме подставлять горб. Ползать животом по грязным ступенькам. Витяй, жалея их, сказал:
— Отдохните маленько.
И пошёл в кухню. Разбираться с хозяином, подписывать квитанции.
Волк сразу узнал хозяина. Это был тот самый Бегемот. Из-за которого он попал в милицию. В растоптанных ботинках, с заплатами на свитере.
А Бегемот его не узнал. Очков у него все ещё не было. Он их только заказал. В специальной аптеке. По очкам.
— С меня хватит,— сказал Кузьма.— Проще трёх тёлочек задрать!
— И с меня хватит,— сказал Волк.— В жизни столько не работал.
И тут оба заметили часы. Карманные. На тумбочке. Видно, Бегемот их забыл. Или не заметил.
— Интересно,— сказал Волк,— а который час? Не знаешь, Кузьма?
— Куды мне!
— О! Двенадцать уже! — сказал Волк и положил часы в карман:— Пора обедать!
И оба кубарем скатились по лестнице.
— Вы куда? — удивился Бычок, который один тащил вверх тяжеленный холодильник.
— Водички купить!
— В термосе чай. Нечего деньги зря тратить!
Но чай из термоса они так и не попили.
Никто из бригады грузчиков их больше не видел.
Глава пятая ВО ВСЁМ ВИНОВАТЫ ЗАЙЦЫ!
Волк и Кузьма поселились в подвале. Недалеко от дома, где жил Заяц.
Раньше здесь была котельная, сохранились даже три чугунных котла со старинной надписью: «Универсалъ». А в котлах… Чего только не было! Обёртки от жвачки, консервные банки. На ржавых трубах болтался полосатый американский флаг.
Весь день Кузьма и Волк валялись на грязных матрацах. Ждали, когда стемнеет. Кузьма
не оставлял надежды повстречаться с Зайцем. Дежурил под окнами. Поджидал его в тёмном переулочке. Но Зайчика, похоже, предупредили. Если он и выходил из дома, то вместе с мамой или папой-очкариком.
Однажды Кузьма сам чуть не попался.
Вот как было дело.
Кузьма поджидал Зайчика во дворе его дома. Поздно вечером. С букетиком цветов. У мусорного контейнера. Лёжа. Он ждал его уже несколько часов. Но так и не дождался. Заснул на боевом посту. А проснулся он уже в автомобильном фургоне. Без окон, без дверей. Рядом с худющим, облезлым псом. Пёс всё время стонал.
— Где мы? — спросил Кузьма.
Но пёс то ли не умел, то ли не хотел говорить.
Он испуганно отполз в дальний угол.
Фургон подпрыгивал на ухабах, Кузьму бросало из стороны в сторону.
В одной из стенок он обнаружил зарешёченное окошечко. Глянул в него и обомлел. Они неслись с жуткой скоростью, а ни лошадей, ни какой другой движущей силы впереди не было.
Кузьма заколотил в переднюю стенку.
— Э-эй! Откройте!
Фургон остановился. Кузьма услышал удивлённые голоса:
— Кто-то орёт? Слыхал?
Другой голос сказал:
— Кто там может орать? Собаки?
— Сами вы — собаки! — закричал Кузьма.
Послышались звуки открываемого замка.
Дверь распахнулась.
— Кто здесь?!
— Кто, кто? Серый Волк! Вот кто! — гаркнул Кузьма.
И, перемахнув через головы «собачников», бросился наутёк.
После этого случая он ещё больше обозлился. Возненавидел и Зайчика, и весь этот город.
«Ходят на задних ногах. Ездиют на телегах с мотором. Дымшце! Как после Змея Горыныча».
Волк не спорил с товарищем. Он понимал, как Кузьме тяжело. Прикидываться всё время собакой да ещё надевать намордник.
Сегодня Кузьма был особенно не в духе. С утра они ничего не ели. Последнюю фруктовую жвачку разделили пополам и проглотили в шесть часов утра. Вот и весь завтрак.
— Как думаешь, который час? — спросил Волк.
Он спросил просто так, чтоб отвлечь Кузьму от мрачных мыслей. И тут же сам себе ответил:
— А я думаю, что — пять. Это я по солнцу вижу.
Он врал. Солнце увидеть в их подвале было совершенно невозможно. В маленькое оконце под потолком можно было увидеть только ноги прохожих.
— Ты по солнцу видишь, а я по пузу. Жрать очень хочется,— сказал Кузьма.
— И мне хочется,— сказал Волк.— Сейчас
бы колбаски. Докторской. А ещё лучше телячьей.
— А ещё лучше,— сказал Кузьма,— телёночка. Без всякой колбаски.
— Самая вкусная — задняя часть,— сказал Волк.— На шашлычок.
— Я бы и так его съел. Без всякого шашлыка.
— Сырого?
— Не,— пошутил Кузьма.— Кипячёного.
И оба замолчали.
— Ты о чём думаешь? — спросил Волк.
— Я думаю, если телёночка нет, у Зайцев мясо не хуже. А ты о чём?
— А я думаю… Ну, почему так устроено? Школы, академии, учебники — всё для Зайцев. Вот ты, к примеру, Кузьма. Тебя по телевизору показывают? Нет! А по радио? Опять нет. А Зайцев показывают. Почему?
— Потому что не едят их у вас,— мрачно сказал Кузьма.— Вот они и расплодились. Как кролики. Зайцев есть надо. Они бегать должны, а не в тялявизорах сидеть.
— Нельзя их есть,— сказал Волк.— У нас, знаешь… За такие штуки.
— Тогда молчи. Скоро дождётесь. Зайцы вас самих начнут хавать.
— Что ты? Типун тебе на язык!
— Начнут, начнут! Вспомнишь мои слова. Или они нас, или мы их. Соединятся в стаи и начнут за нами гоняться.
— Получается, нет выхода? — ужаснулся Волк.
— Есть один выход.
— Какой?
— Жрать их надо! На завтрак, обед и ужин. Вот и весь выход!
После слова «жрать» оба замолчали. Каждый снова подумал о еде.
— Слушай,— сказал Волк.— Есть план!
— Какой ещё план?
— Часы продать. Зачем они нам?
Они достали часы, которые украли у Бегемота. Внимательно их рассмотрели.
Часы были так себе. Не золотые, не серебряные. Вдобавок они ещё не ходили. На задней крышке была какая-то надпись.
Волк попытался её прочитать:
— Дэ… рэ… Дорэ… Дор… Опять — «о»… Доро… А это какая буква? Половина «пэ»?.. Кажется, «гэ»!
— Ну ты грамотей,— сказал Кузьма.
— Станешь тут грамотеем. Когда из каждого класса гоняют. Собаки! Из каждой школы.
Очень хотелось есть. Очень. Кузьме было легче. Накануне, вечером, он поймал голубя. И сожрал его. Всего, целиком. Только перья летели. А Волку пришлось прокалывать ещё одну дырку в ремне.
— Часы не ходят — ерунда,— сказал Волк.— Надпись видел? Скажем, что эти часы — старинные. Что дед ещё их носил. До революции. Сейчас всё, что до революции, жутко ценится.
И Волк изложил план. Продать часы на рынке краденых вещей. Надо только темноты дождаться.
Глава шестая РЫНОК КРАДЕНЫХ ВЕЩЕЙ
Рынок краденых вещей находился на окраине города. В парке. У заколоченного досками кинотеатра.
На весь парк горел лишь один фонарь.
К нему подходили странные личности. Одни — получше рассмотреть товар. Другие — проверить деньги. Не фальшивые ли?
Вспыхивали огоньки — кто-то прикуривал. И тогда можно было рассмотреть чей-то разбитый нос, шрам или синяк под глазом.
— Кому колёса от «Волги»? С сиденьями, стёклами, магнитолой, двигателем, кузовом, фарами и номерами?
— Куплю школьный аттестат. Но с одними пятёрками!
Проехал на колёсиках рояль. Его вёз на прицепе «Запорожец».
А вот чья-то мраморная голова. На багажнике мотоцикла. То ли Пушкина, то ли Лермонтова. То ли современного писателя. В темноте не видно.
Волк и Кузьма расположились в закоулке, у самого забора.
— Часы старинные, серебряные. Подарок любимого дедушки родному племяннику. Девятнадцатый век!
Никто не интересовался их товаром.
— Часы старинные, золотые. Подарок прапрадедушки. Семнадцатый век!
Никакого результата.
— Часы старинные. Брильянтовые. Подарок прапрапрадедушки. Пятнадцатый век… до нашей эры!
И тут их накрыла широкая тень.
— Можно взглянуть на часики?
На фоне звёздного неба вырисовывалась голова Бегемота. Того самого. Подслеповатого. У которого они стащили часы.
Волк в растерянности протянул ему часы.
— А правда они брильянтовые?— спросил Бегемот.
— Правда. Цифры брильянтовые, а стрелки золотые.
— Жаль,— сказал Бегемот.— У меня были совсем простые.
— Потеряли,— посочувствовал Волк.
— Нет,— сказал Бегемот.— Украли.
— Ах, подонки! — закричал Волк.— Какие подонки!
Бегемот продолжал рассматривать часы.
— Очень, очень похожи на мои. Только у меня были простые, совсем простые. Ни брильянтов, ни золота.
— Я бы этих ворюг!! — снова закричал Волк.— Без суда и следствия!!!
Кузьма потянул его за брючину. Волк и сам понимал, что пора сматывать удочки.
А Бегемот в темноте всё разглядывал свои часики:
— На моих была сзади надпись.
Он вытащил из кармана очки:
— Эх жаль, очки не мои.
Бегемот попытался прочитать написанное:
«До-ро-го-му и люби-мому… бе-гемотику… От де-душки Бегемота…»
— Надо же, совсем как на моих!
— Знаете что? — сказал Волк.— Берите часы бесплатно. Нам чужого не надо!
Бегемот, наконец, всё понял. Он схватил
Волка за шиворот, поднял его над землёй и закричал на весь парк:
— Ах ты ворюга!
Со всех сторон на него зашикали:
— Тише, батя. Здесь все такие.
Но «батю» трудно было успокоить:
— Ты — вор! Ворюга. Мои часы украл. Ах, ворюга!
Волк висел между небом и землёй.
— Пусти, батя. Пусти. Я больше не буду. Дедом клянусь. Твоим и моим.
Кузьма попытался прийти дружку на помощь. Оскалился, зарычал. Вцепился в брючину.
Но Бегемот одним пинком отправил его в дальний конец парка.
А следом за ним, через мгновение, полетел и Волк.
В тот же дальний конец парка.
Только Кузьма приподнялся из лужи, только хотел встать на все четыре конечности…
Как на него сверху свалился Волк.
И тогда они вместе закричали в темноту ночи. На весь этот проклятый парк:
— НУ, БЕГЕМОТ, ПОГОДИ!!!
Глава седьмая ЛУЧШЕ БЫТЬ БОГАТЫМ И ЗДОРОВЫМ!
Грязные, мокрые Волк и Кузьма вышли из парка. Очень хотелось есть. Но, видно, их судьба такова: ночевать сегодня голодными.
Огромный блестящий автомобиль взвизгнул тормозами. Потоки воды из-под колёс окатили их с головы до ног.
Кузьма аж взревел от злости.
Но из машины выпрыгнул такой здоровенный Лев, что выяснять отношения не имело смысла.
Он был весь в чёрной коже. И ещё подстрижен под «ёжика», как все львы в этом городе.
Лев наклонился и почесал Кузьму за ухом:
— Почём собачка?
— Какая собачка? — не понял Волк.
— Вот эта, братан. В ошейнике.
— Не продаётся! — грубо отрезал Волк.
— Продай, братан. Не обижу.
— Нет!
— Домик у меня. Два раза грабили… А с такой собачкой…
И он снова почесал Кузьму за ухом.
— Сказано — нет! — снова отрезал Волк.
— Тысячу даю. Зелёными.
— Хоть две! Думаешь, всё купить можно?
Волк ненавидел этих «новых Львов». Всё им
дозволено. Раскатывают на новеньких машинах. Обливают водой из-под колёс… Нет! Не будет сегодня по-вашему!
Но тут Кузьма встал на задние лапы и зашептал ему в ухо:
— Продай! Я всё равно сбегу. А денежки поделим. Понял?
«Новый Лев» был в восторге, увидев Кузьму во весь его могучий рост.
— Полторы даю!.. Так и быть — две!
— Ладно,— сказал Волк.— Нравишься ты мне. Бери.
— Спасибо, братан.
Лев полез в карман. Вытащил бумажник.
— Вот. Две тысячи. Как договаривались.
Волк спрятал деньги в карман.
Протянул Льву поводок:
— Носите на здоровье!
— Чем кормить-то его? — спросил Лев.
— Кашами,— сказал Волк.— Манной. Или овсяной. И овощей побольше. Лук, чеснок. Морковка, капуста.
— Отлично! У меня овощей — два гектара!
И он потащил Кузьму в машину.
Волк подошёл к фонарю. Пересчитал деньги.
Всё точно, как в аптеке. Никогда у Волка не было столько денег.
«И что мне этот Заяц?— подумал Волк.— Всю жизнь — Заяц да Заяц… Что, кроме Зайца, ничего на свете нет?.. С такими-то деньгами. Пёс с ним, с этим Зайцем!»
И Волк быстро зашагал по улице.
«Перво-наперво костюм куплю. Самый дорогой. Потом… А потом будет потом!»
Он остановил проезжавшую мимо машину.
— В магазин! Самый дорогой!
За каких-то десять — пятнадцать минут машина примчала его в центр города.
Волк вошёл в новый, сверкающий огнями, ночной магазин.
Там он купил малинового цвета пиджак. Очень дорогой. Яркие, цвета яичного желтка, брюки. Очень дорогие. Галстук-бабочку, сигару,
французские духи, шляпу — всё очень, очень дорогое!
Затем он переоделся, здесь же, в специальной кабинке. Старые вещи оставил продавцам:
— Отдайте бедным. Барсучкам всяким, енотам. Кто в земле ковыряется.
И походкой очень богатого джентльмена вышел из магазина.
«Теперь,— решил Волк,— надо подкрепиться!»
Через дорогу был ресторан. Очень дорогой. Ежу ясно. У входа дежурил негр-Жираф.
Когда он открыл Волку дверь в ресторан и его там увидели, к нему кинулись как к родному сыну, который только что вернулся из армии.
Сам директор выбежал из своего кабинета.
— Американо? Итальяно?!
— Русано! — гордо ответил Волк.
Его посадили за самый уютный столик. В углу, под пальмой. На пальме росли кокосовые орехи. Но это были не настоящие орехи. Внутри светились лампочки.
«Лишь бы на голову не свалились,— подумал Волк.— Будет тогда… на орехи!»
— Что желаете? — спросил официант, склонившись над ним чуть ли не вдвое.
— Зайчатину желаю! — сказал Волк.
— Зайцев не бывает. Хотите кролика? В соусе «а ля шампиньон»?
— Хочу! — сказал Волк.— Но самого дорогого! И ещё — пива хочу.
— Какого?
— Самого дорогого! Кружек десять. И воблу. Самую дорогую.
— Воблы нет. Хотите осетринку? В соусе «а ля фиш дэ килька»?
— А она дорогая?
— Очень.
— Тогда хочу. И сигареты ещё!
— Самые дорогие? — спросил официант.
— Да. Самые!
Через несколько минут к его столику подкатили ещё столик, на колёсиках. А вместо одного официанта его стали обслуживать целых три. Один наливал пиво. Другой перекладывал еду с тарелки на тарелочку. Третий давал прикурить. Стоял как истукан и ждал, когда Волк возьмёт сигаретку. Тут же ему — огонёчек. А стоило пепел стряхнуть — пепельницу свежую!
«Эх, хорошо быть богатым!— подумал Волк.— Богатым и здоровым. Чтоб сил хватило всё, что заказал, съесть».
Он глубоко задумался.
«Был бы я богатым… Я бы каждый день здесь ел. И утром, и днём, и вечером… И ещё с собой брал. Вдруг ночью захочется».
Пришло время расплачиваться. Официант подал счёт. На серебряной тарелочке. Ослепительно белый листочек.
— Здесь не написано ничего,— сказал Волк.
— А вы листочек переверните.
Волк перевернул листочек и ахнул. Счёт был такой, что еле-еле хватило расплатиться. Волк отдал всё, что было.
— Сдачи не надо! — милостиво сказал он, хотя сдачи ему и не полагалось.
Официант поклонился.
Пока он кланялся, Волк незаметно спрятал серебряную тарелочку в карман.
И гордо зашагал к выходу.
Но тут другой официант его остановил:
— Вас какая-то собака спрашивает. Говорящая… Очень, очень большая. Говорит, ваша хорошая знакомая.
Волк сразу понял, что это за собака.
— Нет, не знакомая! — закричал он.— Не пускайте… А выход у вас есть? Запасной?
Но не спас Волка запасной выход. Как только он выскочил наружу, Кузьма преградил ему дорогу:
— Здор-рово, братец!
Кузьма встал на задние лапы. С шеи его свисал кусок оборванной цепи.
— Я тут жизнью рискую… А товарищ мой верный в ресторациях общинные деньги прогуливает.
— Что ты, Кузьма? Что ты?
— А где моя доля, братец?
Волк вытащил из одного кармана последние жалкие монетки. А из другого — серебряную тарелочку. Положил монетки на тарелочку и протянул Кузьме.
Кузьма ударил по тарелочке снизу. Монетки фонтанчиком взлетели вверх.
— Если долю мою не вернёшь — не жить тебе на белом свете. Три дня сроку даю! И ни грамма больше!
Глава восьмая ВСЕ НА ПОЛ! ЭТО — ОГРАБЛЕНИЕ!
С Кузьмой шутки плохи. Это Волк хорошо понимал. Ему человека загрызть — раз плюнуть. А кто он, этот человек… Может, такой же как ты, Волк — без разницы.
Три дня — срок небольшой. Где деньги взять? Честным путём за три дня много не заработаешь.
Ходил Волк по подвалу, думал.
И наконец придумал:
НАДО ОГРАБИТЬ БАНК!
Так все умные люди делают. Когда деньги нужны. Сам в кино видел.
Кузьма идею поддержал. Но помогать отказался: «Ты предо мной виновен, ты и грабь. А с меня хватит».
И он покрутил обрывок цепи.
— Я всё учел,— убеждал его Волк.— Риска никакого. Ноль!
— Тем лучше,— сказал Кузьма.— Значит, один справишься.
— Но вдвоём веселее.
— Не… Лучше я маленько поскучаю.
— Ты хоть план мой послушай.
— Ну?
— Видел банк? Через дорогу. Полы — мраморные. Люстры сверкают. А людей никого… Взять его — пара пустяков.
— Как?! — поинтересовался Кузьма.
— Рассказываю… Захожу я с огромным мешком. В мешке — газеты. Обыкновенные старые газеты.
— Зачем?
— Чтобы мешок не был пустым. С пустым мешком в банки не ходят.
— Ага,— сказал Кузьма.— Понимаю. Дальше что?
— А дальше там — охранник, Козёл… Я вхожу с мешком, а он меня спрашивает: «Что у вас в мешке?»
Я отвечаю:
«В мешке у меня — валюта».
Он сразу начинает кланяться. Низко-низко. Столько валюты он в жизни не видел.
Я выхватываю дубинку — и бац ему сверху, по рогам!
Он — «с копыт»! Я беру его револьвер и палю в воздух.
«Ограбление! Все — на пол!» Ну, как в кино…
— А далее?
— А далее — совсем просто. Я подхожу к окошечку кассирши. Она, бедненькая, дрожит. Я наставляю на неё револьвер:
«Пошевеливайся, детка!!»
Она — в слёзы:
«Не убивайте! А то меня уволят».
А дальше совсем просто. Надо выбросить из мешка газеты и набить его деньгами!
— Дело,— сказал Кузьма.— Хор-роший план!
Но участвовать всё равно отказался. *
И Волку пришлось одному приводить свой план в исполнение.
Поначалу всё шло хорошо. Чётко по плану.
Волк нашёл мешок. И газеты нашёл. И набил мешок газетами. И дубинку нашёл. Оторвал на помойке ножку от кресла.
Затем, для солидности, надел малиновый пиджак, галстук-бабочку, брюки цвета яичного
желтка. Надушился французскими духами, сунул в рот сигару, спрятал под мышку ножку от кресла. Взвалил на плечи огромный мешок.
И пошёл грабить банк.
В помещении банка неожиданно оказалось много народу. Давали пенсию.
На Волка никто не обратил внимания.
Охранник — Козёл — далеко в углу читал газету.
Волк попытался к нему протиснуться. Но его дёрнули за пиджак:
— Вы куда? Здесь очередь.
Старичок-Баран смотрел на Волка снизу вверх слезящимися глазами.
— Мне валюту сдать. Только на минуточку.
— Ничего себе, на минуточку,— прошамкала старушка-Корова.— Вон её у вас сколько!
— Ни стыда, ни совести! — возмутилась толстая, с одышкой, Свинья.
— Становись в конец! — решительно сказал Баран.— Жулик!
— Я жулик?! — обиделся Волк.
— Ты! Ты! — подтвердил Баран.
— Я — не жулик,— сказал Волк.
— А откуда валюта?
Волк начал заводиться:
— Где ты увидал валюту?
— Да вот же! — не унимался Баран.— Целый мешок. Наворовал, награбил! И ещё — без очереди лезет!
— Это я наворовал? Я награбил?!
— Ты, ты! Жулик!
— Ах, я?!
Волк развязал мешок, поднял его высоко над головой и высыпал всё его содержимое на голову ненавистного Барана. Старые газеты, огрызки яблок, картофельную шелуху, картонные ячейки от яиц — всё, что набрал на помойке.
По физиономии Барана, как жёлтые слёзы, растеклись яичные желтки.
— Граждане!— завопил Баран.— Что же это такое?! Пенсионеров бьют!
Он кинулся на Волка с кулаками. Волк хотел
огреть его дубиной. Но не смог вытащить её из-под мышки. Очередь сжала его со всех сторон.
Волку плохо бы пришлось. Если бы не охранник — Козёл. Поняв, что быть беде, Козёл выхватил из кобуры пистолет:
— Граждане! Немедленно разойтись!
И выстрелил в воздух.
Волк воспользовался замешательством, вырвался из окружения и выскочил на улицу.
Но очередь бросилась за ним.
Быстрее всех бежал старичок-Баран.
Свинья с неожиданной прытью забегала Волку поперёк дороги и норовила сбить его с ног.
Корова поддавала сзади рогами.
А одногорбый Верблюд, почти такой же, как на самых его любимых сигаретах, плевал ему вслед…
И попадал, негодяй!
Волк, наверно бы, убежал. Наверняка бы убежал.
Но в события вмешался ещё один пенсионер — Бегемот.
Он только-только вышел из автобуса и стоял посреди тротуара, вспоминая, куда надо идти за пенсией. Направо или налево?
Наконец он шагнул направо.
И загородил Волку дорогу.
Волк налетел на него… И тут же на Волка налетели пенсионеры.
Они сбили его с ног, стали колотить зонтиками, портфелями, сумками…
Но всё в этом мире, рано или поздно, кончается.
Пыл пенсионеров постепенно угас. И все стали расходиться.
Волк встал с тротуара, отряхнулся. Посмотрел вслед Бегемоту и заорал на всю улицу:
— НУ, БЕГЕМОТ, ПОГОДИ!
Глава девятая ПОДАЙТЕ БЕДНОМУ КОСМОНАВТУ!
Кузьма разглядывал Волка даже с некоторым сочувствием.
— Вид у тебя — как в сказке. Всё в той же. «Волк и семеро козлят».
— При чём здесь сказка? У меня не коза была, а Козёл. А козлят было не семеро, а целая сотня. И все пенсионеры.
— Нет, братец. Козёл там был один. Это — ты. Тебе не банки грабить, а милостыню просить.
— Кузьма! — обрадовался Волк.— А это идея! Если на жалость? А?
— Волк — и на жалость? — насупился Кузьма.
— А чё?
— «Чё», «чё» — ничё! Сутки у тебя остались. Понял?
И всё же… На помойке, в глубине двора, они нашли старую детскую коляску. На трёх колесиках. Переднюю стенку у колясочки выломали. Чтоб в неё смог сесть малышка-Волк. А вместо четвёртого колёсика приделали выброшенную на помойку сковородку. Ручку от сковородки пришлось отломать, чтоб не мешала движению.
Получилась первоклассная инвалидная колясочка.
Роль инвалида должен был исполнять Волк.
А Кузьме отводилась роль собачки-поводыря.
Кузьма сам привязал свой поводок к передку колясочки.
И они поехали!
Но перед тем как поехать, предстояло решить, какого инвалида должен изображать Волк.
Героя войны?
Внешность у Волка не геройская.
На героя труда он тоже не очень похож.
Наконец остановились на космической версии.
Волк накалякал плакатик: «ПАДАЙТИ НА-ХЛЕБ ВИТИРАНУ КОСМОСА ИСПЫТАТИЛЮ РАКЕТ!»
Плакатик Волк повесил себе на грудь.
И они поехали по улицам города.
Кузьма тащил колясочку, а Волк изображал «витирана космоса», смотрел в небо, будто только что с Луны свалился.
Прохожие таращили на них глаза, но «на-хлеб» не давали.
А один Тюлень сказал:
— Пусть тебе в космосе ПАДАЮТ!
— Неправильно мы решили,— сказал Волк, когда они вернулись в подвал.— На космос сейчас нет денег. Я сам по радио слышал. Сейчас в моде бизнес. Надо было написать: «Подайте бедному банкиру!»
— Вид у тебя,— сказал Кузьма,— не банкирский. Ты больше на бандита похож. С большой дороги.
— Сам ты похож!
— Да, похож,— сказал Кузьма.— И этим горжусь. Бандиты — самый хороший народ.
— Давай тогда так и напишем.
«ПАДАЙТИ БЕДНОМУ БАНДИТУ!»
Так и написали. А колясочку поставили в тёмной подворотне.
И дело пошло! Стали подавать. Каждый прохожий старался побыстрей унести ноги.
Скоро шикарная шляпа Волка наполнилась
деньгами. Не очень крупными, правда. Крупные деньги по подворотням не носят.
И вдруг они увидели Зайчика. А Зайчик их не увидел.
Он только вошёл в подворотню с улицы. Глаза его не привыкли к темноте. А когда привыкли — было поздно.
— Здорово, солдатик,— сказал Кузьма.— Узнаёшь?
Зайчик попятился — теперь между ними была коляска.
— Постой, Иван-солдат! Куда торопишься?
Зайчик заметил, что поводок Кузьмы обмотался вокруг коляски, и бросился бежать. Кузьма за ним.
Коляска завертелась вокруг собственной оси.
Прохожие смотрели, разинув рты, на странную погоню. Впереди бежал Зайчик. За ним — очень большая собака. А за собакой, привязанная за поводок, с грохотом катилась детская колясочка.
В колясочке сидел инвалид-Волк с плакатом на груди: «ПАДАЙТИ БЕДНОМУ БАНДИТУ!»
Зайчику бы плохо пришлось. Улица пошла под горку, и «бедные бандиты» его быстро догоняли. Их колясочка стремительно набирала скорость, подталкивая сзади Кузьму.
Но в это время из аптеки вышел Бегемот. Он был очень расстроен. Очки ему опять не подошли. Он заказывал очки от близорукости, а ему дали очки от дальнозоркости. И он в этих очках совершенно ничего не видел.
Бегемот шагнул на пешеходную дорожку, чтобы перейти улицу.
И зацепился за поводок Кузьмы. Поводок натянулся как струна — Кузьма на своём ошейнике чуть не задохнулся. Коляска опрокинулась, из неё выпал Волк.
И они вместе пообещали вслед Бегемоту:
«НУ, БЕГЕМОТ, ПОГОДИ!»
Глава десятая ОБМАНЩИЦА ЛИСА
В место одного инвалида теперь было два.
У Кузьмы болела левая нога и правое ухо.
У Волка болело левое ухо. А нога не болела совсем. Но зато был подбит правый глаз.
Из двух волков-инвалидов одного здорового волка можно было собрать. При желании. Но это так, шутка. А нашим друзьям было не до шуток. Да и в подвале находиться становилось опасно. Вот-вот нагрянет милиция.
— А может, ну его,— сказал Волк,— Зайчишку
этого? Скоро лето. Поедем к морю. Там и часики золотые, и сумочки. Лежат себе на пляжике, загорают. Ждут нас. Начнём охотничий сезон. А?
— Это как?
— Ну, понимаешь, Кузьма. Если где-то что-то плохо лежит. Или хозяева плохо смотрят. За тем, что где-то плохо лежит.
— Как это?
— А так, что взять это надо! Чтоб лучше смотрели! — не выдержал Волк.
— Нет! Это не волчье дело! Пока я Зайчишку не поймаю, нет моему сердцу покоя. А поймаю — загрызу. Папой клянусь. Погибшим за границей.
— Злой ты очень, Кузьма,— сказал Волк.— Даже слишком. Ни грамма в тебе доброты. Избить — это дело. До потери пульса! Это я понимаю.
— Эх, вы,— сказал Кузьма.— Племя новое, незнакомое. И в кого только уродились?
Волку стало стыдно:
— Пошутил, Кузьма. Я всегда с тобой. До гробовой доски. Заячьей. Смерть Зайцам!
— Смотри! — строго сказал Кузьма.— Правый глаз у тебя подбит. Как бы с левым чаво не случилось.
По тротуару застучал ливень. В подвале стало сыро и неуютно. Потоки воды пенились в узеньком окошечке, прямо над их головами.
Отдельные ручейки прорывались в подвал и журчали по стенкам.
Всё это не укрепляло силы духа. И без того не очень сильные.
Прохожие в окошечке бежали от ливня. Видны были только их ботиночки и сапожки. И ноги. Но не выше колен.
— Лиса! — вдруг закричал Волк.— По колготкам узнал. Такие, как она, никто не носит. В красный цветочек.
— И что? — спросил Кузьма.— Ну, Лиса. Что я, лис не видел?
— Таких, как она,— нет. Голова у неё — академия! Вот кто нам план нарисует.
Лиса действительно по уму не уступала целой академии. Если бы этот ум был направлен на мирные цели.
Но Лиса пошла другим путём. Обжулить, обдурить. Наобещать, а потом смыться… Большего мастера свет не видел! А посмотришь на неё — красавица. Глаза честные, добрые. Хоть принцессу в кино играй.
— Что я с этого буду иметь? — сразу спросила Лиса.
— Всё, что душеньке угодно! — сказал Волк.
— Моей душеньке много чего угодно,— улыбнулась Лиса.— Машина новая угодна. Колечки золотые. Кремы, духи. Кухонная мебель.
— А в живых остаться? Не угодно? — спросил Кузьма.
— Ка-акой строгий,— обиделась Лиса.
— Он у нас такой,— сказал Волк.— Без отца, без матери рос.
— Детдомовский, что ли? — спросила Лиса.
— Вроде,— сказал Волк.— Бабка его воспитывала.
— Какая ещё бабка?
— Баба-Яга. Слыхала?
— Ладно мне мозги пудрить! «Баба-Яга его воспитывала»! А меня — Кощей Бессмертный.
— Знаешь что, красавица? — сказал Кузьма.— Некогда мне тебя уговаривать. А Кощея твоего я, как тебя, видел. Напротив меня сидел. Дрожал, потел, просил от смерти спасти.
— Он же бессмертный.
— До поры, до времени. Пока иголочку с его смертью никто не нашёл. А иголочка — в яйце. А яйцо — в утке. А утку Иван-царевич подстрелил. Вот и получается: «Выручай, Кузьма! Выручай миленький. Принеси яйцо. Полцарства бери. Любую половину! Хочешь правую, хочешь левую».
Но Лиса всё ещё не верила:
— Ну, хорошо. А как ты сюда-то попал?
— Заяц! Чтоб ему… Дурман-травою напоил. И в город ваш, будь он неладен.
— Ай да Заяц! — захохотала Лиса.
Но, увидев глаза Кузьмы, сразу осеклась:
— Ладно… Помогу. Полцарства мне не надо. Но кусочек… Малюсенький-малюсенький.
Она задумалась.
— Надо из дома его выманить. А лучше — из города. В городе тяжело. Кругом милиция. В деревню бы его. К бабушке. Как в сказке про «Красную шапочку». Читали?
— Читали, читали,— сказал Волк.— Только не дочитали. С грамотой у нас… Не очень.
— Это не страшно,— сказала Лиса.— Грамота не нужна, коли голова есть!
— Верно,— сказал Волк.— Грамота для тех, кто в очках ходит. А я без очков вижу, где что плохо лежит.
— Не будем отвлекаться,— сказала Лиса.— Мы про бабушку говорили. Бабушка у него есть?
— Есть! — обрадовался Волк.— Зимой приезжала. Деревня деревней. Так навозом пропахла, что мухи проснулись.
— Отлично! А где она проживает?
— Откуда я знаю? Я с ней не переписываюсь.
— Не беда. Узнаем!
Лиса вильнула коротенькой юбочкой и исчезла.
Час её не было, два. Наконец прилетела. Весёленькая, довольная.
— Что бы вы без меня делали? Узнала! Всё узнала. Звоню я вашему Зайке с телефона-автомата.
«Внучек,— говорю старушечьим голосом,— это соседка звонит. Бабушки твоей. С почты. Из деревни этой… Ну как её?»
«Лесной»,— подсказывает Зайка.
«Ага, из неё… По дороге этой, железной… Ну, как её там?»
«По Рижской».
«Вот-вот…по Рижской. Заболела твоя бабушка… С улицы этой…»
«Хвойной».
«Ага… Так что собирайся, внучек, собирайся, милый. Поторапливайся. Если хочешь успеть. С бабушкой проститься. И гостинцы не забудь. Маслица, селёдочки…»
— Пивка,— подсказал Волк.
— Пива я не просила. Не люблю его.
— Ну и дура! Что может быть лучше пива? Холодного, с воблочкой.
— Заяц! — сказал Кузьма.— Заяц может быть лучше. Иль забыли, милые, о чём речь ведём?
— Извини, Кузьма,— сказала Лиса.— Не забыли. Так вот… Я ему лапшу на уши вешаю. А он вдруг… ка-ак заплачет… Зайка мой. Клянусь. Мне так жалко его стало!
— Коли заплакал — поверил,— сказал Кузьма.— Заплакал — значит, он наш!
— Он у нас добрый,— сказал Волк.— Зайчик наш любимый.
— Я добрых люблю,— сказал Кузьма.— С недобрыми хуже. За жизнь свою цепляются. Отдать жалеют.
— Прав ты, Кузьма. — сказал Волк.— Из-за копейки удавятся!
— Всё! — обрезал Кузьма.— Собираемся.
Он подошёл к луже. Напился из неё. Отёр
с морды капли.
— Нож берём поострей. Мешок, верёвки… Ничего не забыли?
Волк складывал всё, что называл Кузьма, в школьный ранец, который нашли тут же, в подвале.
— Ну, я пошла,— сказала Лиса.— Вернётесь — дадите знать. Ни пуха вам, милые, ни пера!
— Куда это «пошла», красавица? — спросил Кузьма.— Или план тебе свой не нравится?
— Нравится. Очень нравится. Но — детишки малые. Один завтра женится, дубина. Другой — в армию идти не хочет. Денег не напасёшься! И всё я одна, бедная мама.
— Зубы нам не заговаривай,— сказал Кузьма.— С нами поедешь!
— Не поеду я никуда! — разозлилась Лиса.— Тоже мне… Начальничек!
— Че-го?! — оскалился Кузьма.— Не по-е-дешь?!
Он встал на задние лапы, передние положил ей на белоснежную кофточку.
— Не по-е-дешь?!
Лиса спихнула его лапы с плеч. На кофточке остались грязные следы.
— Фу, дурак! Так обращаются с девушками? Ну, и манеры! Где вы только воспитывались?
— В школе благородных девиц,— захохотал Волк.— У Бабы-Яги!
— Поедешь или нет? — снова спросил Кузьма.
— Поеду, поеду,— сказала Лиса.— Не могу я таких красавцев бросить.
— Отлично! — обрадовался Волк.
— Но с одним условием. Ты, Кузьма, брюки наденешь и пиджак.
— Ещё чего? Барство какое! Может, и галстук ещё нацепить? Как его там, «бабушку»?
— Бабочку,— подсказал Волк.
— А что? И галстук-бабочка не помешает,— сказала Лиса.— И на задние конечности пора становиться. В таком виде мы далеко не уедем.
— Не умею я на задних ваших.
— Сумеешь. Палочку возьмёшь. На неё опираться будешь. Как добрый старенький дедушка.
— Она права,— сказал Волк.— И так все на нас пялятся.
Кузьму нарядили в брюки и пиджак. В руки дали палочку для прочистки канализации. С резиновым наконечником. И Кузьма, низко-низко согнувшись, опираясь на палочку, как добрый старенький дедушка, с «добрым» Волком и «добренькой-предобренькой» Лисой, направился к выходу из подвала.
Глава одиннадцатая ДЕРЕВНЯ ЛЕСНАЯ, УЛИЦА ХВОЙНАЯ
За окном электрички мелькали весёленькие пейзажики. Ласковая зелень, тёмные после зимы поля, разноцветные машинки у переездов.
Вот в голубом небе пролетел вертолётик.
Кузьма не переставал удивляться, как изменилась родина:
— Не было ничего — и нате! Всё само катится, летает. Без лошадей, без ковров-самолётов.
Лиса смотрела на него с улыбкой:
— Есть чему радоваться? Грязища, тараканы. Заграница — да! Там жить можно.
— Я за границей не был,— сказал Кузьма.— Хватит папочки, дурака. Мне моя земля нравится. Реки, озёра. А леса такие — вовек не поймают!
— Ия люблю родину,— сказал Волк.— Если голову иметь, можно всю жизнь не работать.
— Голову хорошо иметь,— сказала Лиса,— когда эта головка красивая. Глазки блестят, щёчки горят. Э-эх! Где мои семнадцать лет?
— «Где, где»! В тюрьме! — пошутил Волк.
— Врёшь! — обиделась Лиса.— Больше пятнадцати суток мне не давали.
Вот так, мило беседуя, друзья подъехали к платформе Лесная.
Деревянная платформа стояла посреди рельсовых путей. Левые вели в город, правые — обратно. Доски на платформе почернели от времени и велосипедных шин.
— Куда идти? — поинтересовался Волк.
— Сейчас узнаем,— сказала Лиса.
Она подошла к молодому симпатичному Оленёнку. Оленёнок ехал в город. На нём был чистый городской костюм. В руках — портфель и букетик цветочков.
— Здрасьте,— улыбнулась Лиса.— Улица Хвойная… Не подскажете?
Она улыбалась, вертела хвостиком.
Оленёнок даже смутился.
— А кто вам нужен? Я сам с этой улицы. Хвойной.
— Ой, как хорошо! — обрадовалась Лиса.— Нам Зайцева очень нужна. Бабулька. Знаете такую?
— Кто ж Зайцеву не знает? «Бабульку»! Эта бабулька ещё не старулька. Идите по той тропиночке вверх. Через лесок. Мимо озерульки. А дальше — по асфальтульке. И придёте. К вашей бабульке.
Оленёнок радовался своим шуткам. Он бы и сам проводил, да в городе его ждала невеста. Черноокая красавица Тёлочка.
Друзья спустились с платформы, перешли рельсовые пути, а дальше вверх, по тропиночке. По влажной после дождя траве. Не вытоптанной ещё очередными дачниками.
Шли, шли и пришли.
Но вместо ожидаемой развалюхи они увидели крепкий дом. За высоким сплошным забором.
Они обошли дом. Затем осторожно перелезли через забор со стороны леса.
Что они увидели внутри — не поддаётся описанию. В сарае резвились кролики. По участку разгуливали неизвестной породы птицы. Похожие на индюков, но с огромными, словно букеты цветов, хвостами.
— Павлины,— сказала Лиса.— Я за границей их видела. Каждое пёрышко — на вес золота.
— Хвост — он и есть хвост,— сказал Кузьма.— Ни мяса на нём нет, ни жира. Обыкновенный веник.
— Э-эх,— только и вздохнула Лиса.
Бабушки дома не оказалось. Из каменного гаража к воротам шли две широкие колеи. С чётким рифлёным узором.
— Укатила наша бабулька?— сказал Волк.— На танцульки.
— Ну, у вас и порядки,— сказал Кузьма.— У нас, в сказке, бабушки дома сидят. Внучат нянчут. Нас, Волков, дожидаются. Есть захотел — прямо к ней иди. Она всегда дома. Голодным не будешь. А у вас…
Волку вдруг стало обидно, что Кузьме всё здесь не нравится.
— Зато у нас,— сказал Волк,— охотники в тебя не стреляют. У нас защита животных есть. И ветеринары есть. Плохо станет — можно в зоопарк прийти. Там всегда накормят.
Кузьма опешил от таких речей.
— Волку— в зоопарк?
— Да! Если жрать нечего.
— Успокойтесь, ребятки,— сказала Лиса.— Надо спешить. Пока внучек наш любимый не приехал.
Они вошли в дом. ‘Внутри было ещё
интересней, чем снаружи. В углу стоял японский телевизор, слева от него — видик. В паркетных полах отражалась хрустальная люстра.
— Ну и хоромы,— сказал Кузьма.— У нас, в сказках, так только цари живут.
— А у нас,— сказал Волк,— так живут самые простые труженики села.
Лиса взяла со стола серенький листочек. Это была телеграмма.
Дорогая бабушка!
Пожалуйста, не умирай. Дождись меня. Я скоро приеду.
Твой Зайчик.
— Ясно,— сказал Кузьма.— Поехала в город. За гостинцами.
— Какие гостинцы?
Волк стоял у открытого холодильника:
— Вон их здесь сколько!
Кузьма взял красную пластиковую бутыль.
— Это чего?
— Соус,— сказала Лиса.— Томатный.
— Зачем?
— Для мяса.
— Барство какое! Мясо портить.
Они присели на широкий диван, весь в бархатных подушечках. Диван был такой мягкий, что не хотелось вставать.
— Да,— сказал Волк.— И чего я в городе не милел? Жил бы себе здесь и жил. Воздух свежий.
Пища натуральная. Курить бы бросил. Что ещё надо?
— Зайца! — сказал Кузьма.— Зайца надо!
— У меня есть план,— сказала Лиса.— Ты, Кузьма, спрячешься в шкаф. А ты, Волк, — в холодильник. Бабулька приходит. Открывает шкаф. А там — Кузьма. Стоит и молчит. Как привидение. Бабулька понимает — «поехала крыша». Идёт к холодильнику. За каплями. Открывает. А там — Волк. И тоже молчит. С бабулькой ясно. Остаётся дожидаться прихода нашего любимого Зайчика.
— Хорроший план! — одобрил Кузьма.— А ты, Лиса? Где ты будешь?
— Я буду на боевом посту. С вами рядом. На крыше сарая.
— Не слишком далеко?
— Нет. Чего вам мешать!
Послышался шум мотора.
— По местам!
Далее рассказываем происходящее, как увидела его Лиса. С крыши сарая.
К воротам подъехал здоровенный «джип».
Раздался автомобильный сигнал — ворота сами собой раскрылись.
Бабулька въехала во двор. Спрыгнула на землю.
Лису поразила её крепкая фигура. Издали, с крыши,— ну, просто женщина в самом расцвете сил.
Бабулька, ничего не подозревая, вошла в дом.
Несколько минут в доме стояла мёртвая тишина.
Лиса порадовалась, как чётко проходит осуществление её плана.
Но вдруг послышались крики. Грохот. Звон разбиваемой посуды. Дом задрожал, будто началось землетрясение.
«Зачем её так? — подумала Лиса.— Пожилую женщину…»
И только она это подумала, как из дома вышла бабулька. Здоровая и невредимая. Прыгнула в свой «джип» и укатила.
Лиса бросилась в дом.
Она увидела жуткую картину.
Кузьма лежал на лавке с распухшей физиономией. Глаза его были закрыты.
А Волк распластался на бабулькином диване. Его глаза были открыты. Но смотрели они в разные стороны.
Лиса начала с него.
Вылила ему на голову целое ведро воды.
— У неё чёрнный пояс. По карате,— сказал Волк.
— Раскидала нас, как слепых котят,— добавил Кузьма.
— А куда она укатила? — спросила Лиса.
— За медицинской помощью,— сказал Волк.— Для пострадавших. Для нас то есть.
Лиса взглянула в окно, вслед уехавшей бабушке, и увидела там Зайчика.
Он спешил, почти бежал. Боялся опоздать к умирающей бабушке.
— Зайчик! Заяц!
Лиса набросила на Волка одеяло. На голову ему натянула бабушкин чепчик.
Кузьму запихнула обратно в шкаф.
Ни о чем не’догадываясь, Зайчик вошёл в дом.
Первое, что он увидел,— «бабушку». Она лежала на диване, закрывшись до подбородка одеялом. На голове её был чепчик, снаружи торчал огромный нос.
— Бабушка! — закричал Зайчик.— Что с тобой случилось? Почему у тебя такой большой нос?
— Насморк,— еле слышно сказал Волк.
— Это не страшно. Я тебе молочка согрею.
— С пивком бы,— прошептал Волк.
— С чем, с чем?
— С медком,— поправился Волк и ещё больше натянул на себя одеяло.
И тут же на другом конце, из-под одеяла, показались здоровенные волчьи ноги.
— Бабушка! — ахнул Зайчик.— Какие у тебя большие ноги!
— Осложнение,— прошамкал Волк.— После гриппа.
— Ничего. Это пройдёт. Валенки будешь носить.
— Валенки уносить? — испугался Волк.
— Какие валенки? Ты совсем плохо слышишь, бабушка.
— Сы-ышу, ву-учек, сы-ышу,— сказал из-под одеяла Волк.
— Что ты сказала?
— СЛЫШУ! — рявкнул Волк и скинул одеяло.
— Ой! Какие у тебя большие зубы! — испугался Зайчик.
— А это,— вышел из своего укрытия Кузьма,— сам знаешь, почему. Зубы нам нужны, чтобы есть таких, как ты… Вкусненьких и молоденьких Зайчиков!
Зайчик попятился, хотел выскочить в окно. Но ставни снаружи захлопнулись. Там была Лиса.
Он попытался проскочить в дверь, но попал ногой в пустое ведро.
Кузьма набросил на него мешок…
А дальше… А дальше, как говорится, дело техники.
Лиса перевязала мешок верёвками. Мешок выволокли из избы. Перекинули через высокий забор. Перебрались сами.
И потащили Зайчика в сторону леса.
В лесу Кузьма чувствовал себя как дома.
Всё здесь было знакомое, родное. И могучие ели. И мягкие, усыпанные хвоей тропинки. И не растаявшие после зимы холмики почерневшего снега.
Кузьма пришёл в себя. Сбросил опостылевшую одежду. А канализационную прочистку, которая чуть не прилепила его навсегда к каменному полу вокзала, закинул за верхушки деревьев.
Глава двенадцатая ЕЩЁ ОДИН ПЛАН ЛИСЫ
Наконец-то он опустился на все четыре лапы. И вольготно бежал впереди.
— Эх, хор-рошо!
— Ты не прав,— попытался пошутить Волк.— Очень хорошо!
На самом деле Волк так себя не чувствовал. Ему не нравился этот лес, мрачный и тревожный. Не нравились лужи — то и дело приходилось перепрыгивать. Не нравилось, что он один несёт мешок с Зайцем. И вообще… Всё ему не нравилось.
— Ребятки,— сказала Лиса,— я дальше не пойду. Уговор был какой? Зайчишку поймаем, и всё. Где моя доля?
— Вот где! — сказал Кузьма и оскалил клыки.
После дождя в лесу висел туман. Пахло так, будто лес надушили хвойным одеколоном. Деревья выныривали из тумана неожиданно, и надо было уворачиваться, чтоб не столкнуться с ними лоб в лоб.
Наконец они вышли на небольшую полянку.
— Всё,— сказал Кузьма.— Пришли. Здесь с Зайчишкой и расквитаемся.
— Ты что, Кузьма? — испугался Волк.— За это, знаешь?
— А кто видел? Свидетели кто?
— У меня есть план,— сказал Волк.
— Опять?
— Последний. Последний план, Кузьма. Зайчишку этого изобьём. За всё! За капустку. За морковку. За дедов наших, без вины загубленных. За отца твоего, от козы погибшего. За папу моего, охламона. Чтобы помнили Зайцы. Всех времён и народов. Во веки веков!
— И всё? — ехидно поинтересовался Кузьма.
— А что ещё?
— А то, что у меня другой план. Сейчас мы вон под той ёлочкой разведём костерок. Ты, братец, берёзовых дровишек насобираешь. А ты, милая…— Кузьма повернулся к Лисе: — Шишечек и травки. Для душистого дымка. И мы его за милую душу… С превеликим удовольствием…
— Знаешь, Кузьма,^ сказала Лиса.— Не горячись. Ты, конечно, прав. Ты мужик отчаянный. Люблю таких. Но рассуди спокойно. Ну, съедим мы его. Одного на троих. А дальше что?
— А дальше — будет дальше. Чего загадывать?
— А не лучше ли, милый, взять за него выкуп? Бабка у него богатая. Потребуем тысяч двадцать. В валюте. И себя обеспечим, и детишек наших.
— И правда! — сказал Волк.— Отличный план. И работать не надо. Всю жизнь.
— Нет!!
— Подумай, Кузьма. Деньжат этих на много Зайцев хватит.
— Сказано — нет!
— Ещё с деньгами к своей бабке вернёшься. Она таких денег сроду не видела,— сказала Лиса.— Избу на куриных ножках почините. На ножки обувь купите. На платформе. Чтоб не промокали. Будете жить-поживать да добра наживать. Как в сказке!
Кузьма задумался.
Идея вернуться к Бабе-Яге с деньгами понравилась. Старуха в грош его не ставит. Лишним куском попрекает. А тут… Кто лишний кусок?
— Ладно,— сказал он,— будь по-вашему. Но условие одно. Трое суток ждём. Если выкупа нет — конец! На четвёртые сутки я сам, лично… Колбаску из него сделаю. Ясно?
А Зайчик всё в своём мешке слышал.
Он и с мамой простился, и с папой. Пожалел, что часто огорчал их четвёрками. Что посуду иногда не мыл. Что зарядку не всегда делал. Что с бабушкой больной так и не увиделся. Что лучше мог быть, да не стал. Не успел.
И так ему горько стало, что он чуть не заплакал.
«За что? Что я сделал плохого?»
Он бы и заплакал, наверно. Но тут на мешок присел Волк.
Зайчик стиснул зубы от боли.
«Нет. Не заплачу. Не дождётесь. Зайцы — не трусы. Они смелые, хорошие, добрые. Не то, что вы. Они всем помогают. Они готовы с каждым поделиться последней морковкой. Нет! Не заплачу, и всё!»
Утром бабушка нашла под дверью записку: «Дорогая бабулька! Если ты не дурулька, положи под корягу слева от моста 20 тысяч. Или твой внучок — станет шашлычок.
Ждём трое суток, и ни грамма больше.
ДАБРА-ЖИЛАТИЛИ». Бабушка сразу поняла — кто эти «дабра-жи-латили».
Волка и Кузьму она видела. А про Лису догадалась. По потерянной ею золотой серёжке.
Глава тринадцатая ВНУЧОК — НА ШАШЛЫЧОК!
Что делать? Идти в милицию? У милиции своих дел навалом. Прошлогоднего телёночка до сих пор ищут. Ищут, ищут — найти не могут.
Нет. Надо выручать внучка своими силами.
Бабушка издавна привыкла всё делать своими силами. Доить коров, сажать картошку, обмазывать яблоньки. Чтобы их не погрызли другие, дикие зайцы.
Всё у неё спорилось, получалось.
Она первая в округе стала разводить кроликов.
Как-то продала дачникам мешок картошки и купила двух кроликов. Мужа и жену. Через несколько месяцев в семействе кроликов появились детишки. Тоже кролики. Детишки быстро подросли, и у них самих стали появляться детишки.
Бабушка сначала очень обрадовалась. “Чем больше детишек — тем лучше!” Всех кроликов она знала в лицо. Звала каждого по имени. Это только кажется, что кролики одинаковые. На самом деле у одних чуть длиннее левое ухо, у других — правое. Одни — задиристые, другие — спокойные. Одни весёлые, другие грустные — сколько ни чеши им за ухом и ни рассказывай сказки.
Но с каждым месяцем кроликов становилось всё больше. Бабушка не знала, куда от них деваться. Они носились по участку, прыгали по избе, спали в её постели.
«Нет,— решила бабушка,— так жить нельзя! Скоро эти кролики меня из собственного дома выживут».
И как ей не было тяжело, она продала половину кроликов. А на вырученные деньги построила большой сарай. Для оставшихся. Чтобы всем места хватило.
Кролики заметили, что бабушка очень переживает из-за проданных кроликов. Она так их любила. И стали ещё быстрее заводить детишек. И скоро их стало ещё больше, чем прежде.
Пришлось бабушке прикупать соседний участок, строить новый дом и возводить высокий забор, чтобы кролики не захватили чужую территорию.
Где она взяла на это деньги? Пришлось опять продавать кроликов.
Но и на этот раз кролики быстро восстановили свои ряды. И снова им стало мало места.
Тогда бабушка рассердилась на кроликов и стала разводить павлинов. Павлины так быстро не размножаются. А перья павлинов, правильно сказала Лиса, очень ценятся. Из павлиньих хвостов они сами выпадают. Только успевай подбирать и продавать на рынке.
У бабушки появилось много денег. Она купила мощную машину «джип». На такой машине проще ездить на рынок по просёлочным
дорогам. А чтобы машину не украли, освоила приёмы карате. И на областных соревнованиях по этому виду спорта завоевала главный приз — «Чёрный пояс». Это всё равно что гроссмейстер по шахматам.
От занятий спортом бабушка похорошела, помолодела. Её и бабушкой теперь трудно было назвать. Она стала смотреть фильмы про любовь. И купила большой японский телевизор, чтобы лучше видеть, как там целуются. И видик. Чтобы некоторые поцелуи потом ещё раз посмотреть.
А что от неё пахло навозом — глупость. Это Волк из зависти придумал. От бабушки всегда пахло только дорогими духами!
Вот каким замечательным Зайцем с большой буквы была наша бабушка!
И когда пришло время внучка спасать, она ни капельки не растерялась. Заварила свой любимый и очень полезный травяной чай, достала с полки справочник «Как победить волка в условиях сельской местности и бездорожья». Выпила одну чашечку, другую… Третью… При этом не отрываясь читала справочник.
Наконец бабушка захлопнула справочник. Поставила на него пустую пятую чашку из-под чая.
Ура! У неё был план по спасению!
Глава четырнадцатая ПРИГОВОР ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ, ОБЖАЛОВАНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ
А в лесу тем временем, в заброшенной медвежьей берлоге, ждали выкупа.
Берлогу нашли случайно. Волк наступил на корень и провалился. Берлога, конечно, не квартира со всеми удобствами, но лучше в берлоге, чем под открытым небом.
Сутки прошли, вторые, а выкупа всё не было.
Вот и третьи настали.
Этим третьим утром Кузьма проснулся чуть
свет. Всю ночь его мучили кошмары, снились Три поросёнка, Коза. Погибший за границей папа. Вдобавок ко всем его снам ещё и Волк храпел. Чего только Кузьма не делал! И дёргал его за ногу, и клал на грудь булыжник — ничего не помогало.
Лиса тоже не выспалась, хотя спала на свежем воздухе. Голову она высунула из берлоги наружу, остальное ночевало дома.
И совсем не спал Зайчик. Связанный по рукам и ногам, у холодной стенки. Ни повернуться, ни шевельнуться.
— Подъём! — крикнул Кузьма и выполз наружу.
Ночью были заморозки. Трава, кустики — всё в белом инее. Почти как зимой.
— Ну и мороз,— сказала Лиса.— Бррр! Терпеть не могу эту природу!
— А по мне,— сказал Волк,— хоть бы её вообще не было.
— А по мне,— сказал Кузьма.— лучше бы вас не было, друзья мои распрекрасные…
Он потянулся до хруста, выпрямился:
— Схожу к коряге… Авось деньжат подбросили.
— Сходи, сходи,— сказала Лиса.— Давно пора.
— Пора — не пора, а иди со двора! — пошутил Волк.
Кузьма не улыбнулся.
Он бежал рысью по твёрдой холодной тропинке и думал про свою волчью долю.
«Хорошо было раньше,— думал Кузьма.— Баба-Яга хоть и жадная, но справедливая. Всё делила поровну. То телёночка поймают. То за ягодой-малиной кто пойдёт да заблудится. Ох, этот Заяц! Если б не Заяц!»
И вдруг Кузьма остановился.
Прямо перед ним висели флажки. Красные. И справа, и слева. Флажки окружали его, казалось, они опоясывали весь лес.
Кузьма попробовал перешагнуть — не получается. Разбежался, чтоб перепрыгнуть,— страшно. Умом понимает — ерунда, это лишь тряпки красные. А поделать ничего не может.
«Ах вы распроклятые!»
И во весь дух Кузьма помчался обратно.
— Что случилось? — спросила Лиса.
— Флажки! — крикнул Кузьма.
— Какие флажки?
— Крррасные!
— И что? — спросила Лиса.
— Как что? Везде флажки! Со всех сторон!
— Но можно перешагнуть,— сказала Лиса.
— Или перепрыгнуть,— добавил Волк.
— Пробовал. Не получается!
— Вот они, герои,— сказала Лиса.— Хищники. Гроза телят и деревенских кур. А как до дела… Красных тряпок испугался.
— Кто испугался?! Я?!
— Ты, ты. Деревенщина.
Кузьма схватил её за шкирку:
— Это я деревенщина? Я тебе покажу деревенщину! Разводи костёр!
— Постой, братец. Не горячись,— попытался успокоить его Волк.
Но Кузьма никого сейчас не слышал.
Он нырнул в берлогу. И тут же вынырнул обратно, с острым ножом. Воткнул его с размаху в берёзовый ствол. Снова скрылся. Выволок из берлоги Зайца. Подтащил его к этой же берёзке, прислонил спиной.
— Здесь его освежуем! А костерок там, на пригорочке. Там посуше. Прикоптим маленько. А что не съедим — с собой. Дня на три хватит. Ночи холодные, не испортится. Как про всё думаете?
И Лиса и Волк не осмелились возразить. Уж больно страшен был в гневе Кузьма.
— Думаю, как ты, Кузьма,— сказал Волк.
— Ия так думаю,— сказала Лиса.— Как все думают, так и я. Пойду дровишек насобираю. Сухих. Тут недалеко приметила. Сухие-сухие.
И пошла. Волк понял, куда она пошла. Она пошла от греха подальше. И правильно сделала.
— А ты, братец,— сказал Кузьма Волку,— снег растопи и мешок подготовь. Для мяса.
Кузьма подошёл к Зайчику, пощупал.
— Молоденький. Мясо у таких нежное. Печёночка сладкая. Не хуже куриной.
Он проглотил слюнки.
— Пойду облегчусь. Перед принятием пиши.
И пошёл в сторону молодого ельничка.
Волк посмотрел на Зайчика. Вид у него был
жалкий.
«Вот сидит он сейчас,— подумал Волк,— живой. А через полчаса будет не Заяц, а заячья колбаса. Жуть».
— Волк, а Волк,— вдруг сказал Зайчик.— Вытри мне нос.
Волк посмотрел в сторону ельничка: не видит ли Кузьма? Оторвал низ рубахи.
— Сморкайся сюда. Сильней!
— Спасибо, Волк.
Зайчик совсем сник.
— Простудился?
— Ага.
— Пивка бы тебе, тёплого. С малиной.
— Я пива не пью.
— Напрасно. Пиво — от всех болезней! Пил бы пиво… Не сидел бы сейчас здесь. А то — капуста, морковка… Учебники разные. Вот и допрыгался.
— При чем здесь учебники?
— А при том. Строите из себя! И ты, и папочка твой, очкастый… Все вы. Зай-цы! Видеть вас не могу!
Зайчик промолчал.
— Прощай, Волк.
— Пока!
— Маме привет передай. И папе. Очень их жалко. Мама плакать будет. Ей нельзя. У неё сердце больное.
— Что ж она не лечится?
— Некогда. У неё малышей — три группы.
— Здоровье важней! — сказал Волк.
И замолчал. Понял, что сказал глупость.
— А лучше,— сказал Зайчик,— ничего не говори. Пусть думают, что я найдусь.
— Как же, найдёшься! Найдутся только твои рожки да ножки…
Волк снова представил жуткую картину.
— Знаешь что, Заяц…
— Что?
Волк взглянул в сторону ельничка. Выдернул из берёзы нож.
Зайчик вздрогнул.
— Не боись!
Он оттянул верёвки… Рраз! Два! И нет верёвок.
— Беги!
Зайчик не понял.
— Куда?
— Куда глаза глядят!
— А ты?.. Кузьма этого не простит.
— Простит. Куда денется!
Волк толкнул Зайчика в сторону леса.
— Беги!
— Нет,— сказал Зайчик.— Я не могу.
— Беги!!
— Нет.
— И правильно! И молодец! — вдруг раздался голос Кузьмы.— От меня далеко не убежишь.
Кузьма давно вернулся. Незаметно обогнув полянку, он спрятался в кустах и оттуда с удовольствием наблюдал за происходящей сценой.
— Значит, братец, вот ты каков! С Зайцами заодно! С кем, с кем? С Зай-ца-ми!!!
Волк упал на колени.
— Прости, Кузьма!
— Нет тебе моего прощения!
Кузьма сломал ёлку. Острым ножом стал срубать с неё ветки.
— Придётся, братец, с тебя начать! Щас тебя на эту ёлочку насадим. Подкоптим на весёлом огоньке. Подрумяним… Заяц! А как у вас с предателями поступают?
Заяц промолчал.
Кузьма обмотал Волка верёвками.
— Если друг тебя предал… Даже не друг, а брат… Ты ему верил, а он тебя предал. Заслуживает он смерти? Как думаешь? Ну? Говори!
— Не знаю.
— Говори!!
— Если настоящий друг… И предал… Я бы… я бы не простил.
— Молодец!— обрадовался Кузьма.— Может, я тебя и помилую. Собирай дровишки!
Зайчик нехотя встал, подобрал пару сухих веток.
— Правильно делаешь, что жизнью дорожишь,— сказал Кузьма.— Жизнь она одна, а предателей много.
— Да,— сказал Зайчик.— И мама одна.
— Хороший сыночек.
Кузьма обернулся к Волку:
— Слыхал? Вот как у Зайцев! Как родителей любят! Не то, что у нас. Учись, пока жив.
— Не буду! — зло сказал Волк.— Век не учился и перед смертью не буду!
Он теперь с ненавистью смотрел на Зайчика.
— Извини,— сказал Зайчик.— Маму жалко. Очень. И папу. У мамы сердце больное.
— А меня? Меня тебе не жалко?
— А что тебя жалеть? Только «Ну, погоди!» от тебя и слышал! Всю жизнь. «Ну, погоди!» да «Ну, погоди!».
— Верно! — сказал Кузьма.— Жалеть можно друга. А ты ему кто? Не друг, а враг! И ему, и мне. Ты — предатель!
Зайчик подошёл к молодой берёзке.
— Эй, Кузьма! Давай эту берёзку сломаем.
— Зачем?
— От берёзки самый душистый дымок. Бабушка говорила.
Зайчик потянул за нижнюю ветку. Пригнул берёзку к земле. Но она не поддавалась, пружинила.
Зайчик повис на ветке. Верхушка прогнулась. Почти до земли.
— Помоги, Кузьма!
Кузьма подошёл. Подпрыгнул. Ухватился лапами за верхушку.
Берёзка под его тяжестью прогнулась аж до самой земли. Берёзовый ствол изогнулся, как лук. И тут Зайчик отпустил ветку.
Берёза, избавившись от излишней тяжести, со свистом распрямилась, Кузьма взлетел вверх, не удержался…
И полетел над лесом, как стрела из лука!
Зайчик взмахнул ножом — верёвки на Волке лопнули.
— А теперь — бежим!
— За-яц,— только и сказал Волк.
— А ты что подумал?
И они кинулись прочь из леса.
Глава пятнадцатая НУ, БЕГЕМОТ, ПОГОДИ!
Кузьма приподнялся с земли, отряхнулся.
«Нет, голубчики. Так просто от меня не избавитесь!»
И гигантскими прыжками пустился в погоню. Он летел по лесу, почти не касаясь земли. Его глаза безошибочно угадывали сломанную веточку, примятую травку — следы Волка и Зайца.
«Вр-рёшь! Не уйдёшь!! Была одна колбаса, станет две!»
Злость, обида, жажда мести умножали силы.
Он чувствовал, что догоняет. Ещё немного! Ещё чуть-чуть! Его ноздри улавливали запах беглецов.
А вот и они. Впереди, меж деревьев, замелькали одежды.
Он ещё поднажал.
Два последних прыжка… ЛИСА!
— Ты откуда взялась!?
— Кузьма! Ой, Кузьма!
Лиса дрожала от страха:
— Я?.. Я за хворостом, Кузьма. За хворостом.
— За каким хворостом?!
— За сухим, Кузьма. За сухим.
— А Заяц и Волк где?
— Не видела, Кузьма. Клянусь.
— Аааа! — зарычал Кузьма.
Он отбросил Лису в сторону.
Выходит, он только терял время.
В погоню! Снова — в погоню!
Зайчик и Волк выбежали из леса.
Перед ними извивалась река. Через речку был перекинут шаткий деревянный мосточек. За мостом, на холмике,— деревенька. Синее небо, белые облачка. Бревенчатые домики под лучами солнца — словно игрушечные. Там — свои. Бабушка, милиция. Только бы успеть…
Они скатились по откосу вниз.
Мостик под их тяжестью раскачивался из стороны в сторону… Ой! Что это?
Доски по середине моста проломились. Вверх
торчали острые обломанные края. Через мостик теперь не пройти!
А внизу, под проломом… По колено в воде стоял Бегемот. Тут же из воды торчал руль мотоцикла. Не выдержал старенький мост двойной тяжести. Бегемот, да ещё на мотоцикле!
Вид у Бегемота был жалкий. Он не знал, что делать.
— Давай, Волк. Прыгай! — крикнул Зайчик.— Здесь неглубоко! Доберёмся вплавь!
— Боюсь! — сказал Волк.
В лесу послышался треск сучьев. На берег выскочил Кузьма.
Он мигом оценил обстановку:
— Попались! Красавцы!
— Прыгай! — снова крикнул Зайчик.
— Боюсь.
Зайчик не стал уговаривать Волка. Он просто столкнул его в воду.
И следом за ним прыгнул сам.
Волк не умел плавать. Приходилось поддерживать его, подталкивать. В очень холодной воде.
— Давай, Волк. Давай, миленький. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Ну, пожалуйста.
— Не могу. Сил больше нет.
Волк захлёбывался. Намокшая одежда тянула вниз. Но берег был совсем близко.
А на берегу их с улыбочкой поджидал Кузьма. Одним прыжком он перемахнул через
пролом моста. И теперь наблюдал за стараниями несчастных пловцов.
«Переплывут — хорошо! Будет с кем сводить счёты. А не переплывут… Что ж, и это неплохо!»
Переплыли. Мокрые, жалкие, цепляясь за кустики, Волк и Заяц выбрались на берег.
— Здравствуйте, дорогие! Здравствуйте, любимые!
Кузьма приветствовал их широко распахнутой пастью. Глаза его кровожадно сверкали.
— Ну? С кого начнём? Кто первый?
— Я! — сказал Зайчик.— Я первый.
— Очень хорошо. Но всё же мы начнём с тебя, братец!
Кузьма весь подобрался, готовясь к прыжку.
— Лапы вверх!!! — вдруг раздалась грозная команда.
Из-за кустов вышла бабулька с ружьём наперевес.
Она готова была выпустить по Кузьме заряд картечи, но Зайчик успел крикнуть:
— Не стреляй! Я отвезу его обратно. В сказку! Бабушка подумала и опустила ружьё.
Кузьма бросился к мосту. Скорей, скорей на
ту сторону реки. В лес. Близкий и родной, спасительный лес.
А на той стороне его поджидал Бегемот.
— Лапы вверх!!!
Ствол ружья целил Кузьме прямо в лоб. На
этот раз Бегемот был в очках. Новеньких, полученных только вчера. Теперь он не промахнётся.
Кузьма бросился в воду, поплыл. Быстрей, быстрей! От этих ненавистных Зайцев, от продажных Волков.
Течение подхватило его. Оно несло его по изгибу реки. И уже оттуда, из-за мысочка, раздался его сдавленный и злобный крик:
— Заяц! Заяц! Ты меня слышишь?
— Слышу, слышу,— махнул рукой Заяц.
— Ну-у, За-аяц… По-ооооо-иииии…
Порыв ветра и шум деревьев помешали услышать последние в этой книжке угрозы Кузьмы.
Волк и Зайчик сидели над обрывом у реки. С удочками.
Волк первый раз в своей жизни рыбачил. До этого он думал, что вобла плавает в реке сушёная.
Каждый поглядывал на свой поплавок. Солнышко отражалось в воде, и уследить за поплавком было непросто. Он терялся в солнечных бликах.
— Знаешь,— сказал Зайчик,— и Волки бывают хорошие.
— Бывают,— сказал Волк.
У Зайца клюнуло. Он дёрнул удочку. На крючке серебрилась плотвичка.
Зайчик снял её с крючка и кинул в ведёрко. Там плавало штук десять таких же красавиц.
— Почему у тебя клюёт, а у меня — нет? — спросил Волк.— Давай удочками меняться.
— Давай,— сказал Зайчик и протянул Волку свою:— Держи.
А сам взял удочку Волка и тоже закинул.
И тут же у Зайца на волчью удочку опять клюнуло.
Волк с завистью посмотрел на новую плотвичку.
— Нет,— сказал он,— что-то здесь не так. Дай-ка я сам удочку закину.
Он выдернул крючок с червем из воды, но не рассчитал. Крючок зацепился за куст.
Волк стал дёргать удочку, пытаясь отцепить крючок. Леска натянулась.
— Постой! — пытался остановить его Заяц.
Но Волк никого сейчас не слышал. Он был
зол на Зайца, на его везение, на эту рыбалку, на всё на свете.
Он дёрнул изо всех сил. Леска оборвалась, а он сам, не удержав равновесия, полетел в воду.
Зайчик хотел помочь ему выбраться из воды.
Но Волк злобно посмотрел на него.
— Нет. Не бывает хороших Зайцев… Не бывает. Нет!
И, набрав в лёгкие побольше воздуху, закричал на всю округу:
— НУ, ЗАЙЦЫ, ПОГОДИТЕ!

Глава первая
Почему Волки Зайцев не любят?
Глава вторая
Сержант Медведев
Глава третья
Заяц — бравый солдат
Глава четвёртая
За двумя Волками погонишься
Глава пятая
Во всём виноваты Зайцы!
Глава шестая
Рынок краденых вещей
Глава седьмая
Лучше быть богатым и здоровым!
Глава восьмая
Все на пол! Это — ограбление!
Глава девятая
Подайте бедному космонавту!
Глава десятая
Обманщица Лиса
Глава одиннадцатая
Деревня Лесная, улица Хвойная
Глава двенадцатая
Ещё один план Лисы
Глава тринадцатая
Внучок — на шашлычок!
Глава четырнадцатая
Приговор окончательный,
обжалованию не подлежит
Глава пятнадцатая
Ну, Бегемот, погоди!