Книга: «Сказки» Сергей Козлов

Про Ёжика и Медвежонка

Ёжик в тумане

Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках.
Из-за туч вышла луна и, улыбаясь, поплыла по небу.
«Ммм-у!..» — вздохнула корова за рекой. Залаяла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке.
Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нём по грудь, и теперь казалось — большая белая утка плывёт в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову.
Ёжик сидел на горке под сосной и смотрел на освещённую лунным светом долину, затопленную туманом.
Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему всё это?
А комарики не уставали играть на своих скрипочках, лунные зайцы плясали, а собака выла.
«Расскажу — не поверят!» — подумал Ёжик и стал смотреть ещё внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.
«Вот и звезда упала, — заметил он, — и трава наклонилась влево, и от ёлки осталась одна вершина, и теперь она плывёт рядом с лошадью… А интересно, — думал Ёжик, — если лошадь ляжет спать, она захлебнётся в тумане?»
И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
— Вот, — сказал Ёжик. — Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! — позвал он.
Но лошадь ничего не сказала.
«Где же лошадь?» — подумал Ёжик. И пополз прямо. Вокруг было глухо, темно и мокро, лишь высоко вверху сумрак слабо светился.
Полз он долго-долго и вдруг почувствовал, что земли под ним нет и он куда-то летит. Бултых!..
«Я в реке!» — сообразил Ёжик, похолодев от страха. И стал бить лапами во все стороны.
Когда он вынырнул, было по-прежнему темно, и Ёжик даже не знал, где берег.
«Пускай река сама несёт меня!» — решил он. Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.
Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ёжик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет.
Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.
— Извините, — беззвучно сказал кто-то, — кто вы и как сюда попали?
— Я — Ёжик, — тоже беззвучно ответил Ёжик. — Я упал в реку.
— Тогда садитесь ко мне на спину, — беззвучно проговорил кто-то. — Я отвезу вас на берег.
Ёжик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу.
— Спасибо! — вслух сказал он.
— Не за что! — беззвучно выговорил кто-то, кого Ёжик даже не видел, и пропал в волнах.
«Вот так история… — размышлял Ёжик, отряхиваясь. — Разве кто поверит?!»
И заковылял в тумане.

Как Ёжик ходил встречать рассвет

Весенними вечерами все в лесу танцуют: Заяц — с Белкой, Дятел — с Синицей, Медвежонок — с Осликом, и даже старый Волк ходит вокруг старого пня и нет-нет присядет под музыку…
«Кря! Кря!» — кричат утки с реки.
«Ква! Ква!» — вторят им лягушки.
«Уф-ф!..» — вздыхает Филин. Он так не любит светлых весенних вечеров…
«Вот все веселятся, — думает Ёжик, гуляя по тропинке между двух ёлочек. — Все пляшут и поют. А потом устанут и лягут спать. А я не лягу спать! Я буду гулять до самого утра, а когда ночь станет кончаться, пойду на горку и встречу рассвет…»
И луна уже блестит на небе, и звёзды садятся вокруг неё кружком, и засыпает Заяц, прячется в дупле Белка, уходит к себе домой Медвежонок, бежит мимо Ёжика Ослик, Волк зевает во всю свою волчью пасть, да так и засыпает с разинутой пастью, а Ёжик всё ходит по тропинке от ёлочки к ёлочке, между двух сосен, и ждёт рассвета.
— Пойду-ка я на горку! — говорит он сам себе. И по дороге придумывает, какой он может быть — весенний рассвет.
«Зелёный, — думает Ёжик. — Всё весной — зелёное!»
А на горке дует свежий ветерок, и Ёжику холодно. Но он всё равно ходит взад и вперёд по самой верхушке и ждёт рассвета.
— Ну же! — бормочет Ёжик. — Где же ты? Мне уже холодно!..
А рассвета всё нет.
«Где это он задерживается? — думает Ёжик. — Он, наверно, проспал!»
И сам ложится на землю, свёртывается клубочком и тоже решает немного поспать, а потом сразу проснуться — когда придёт рассвет.
И засыпает…
А рассвет приходит синий-синий, в белых клочьях тумана. Он дует на Ёжика, и Ёжик шевелит иголками.
— Спит… — шепчет рассвет.
И начинает улыбаться.
И чем шире он улыбается, тем светлее становится вокруг.
И когда Ёжик открывает глаза, он видит солнышко. Оно плывёт по уши в тумане и кивает ему головой.

Большое спасибо

— Когда входишь в дом, надо здороваться, — сказал Ёжик,
— А когда уходишь — прощаться, — сказал Медвежонок.
— Если ты сидишь, а мимо идёт кто-нибудь старенький, уступи место.
— Где? — спросил Заяц.
— Где сидишь, там и уступи.
— Если кто-нибудь чихнёт, скажи: «Будьте здоровы!»
— А если будет дуть, — Ёжик строго посмотрел на Зайца, — закрой окно.
— Ну, беги! — сказал Медвежонок.
И Заяц помчался.
— Стой! Если тебе что-нибудь подарят или поблагодарят — поклонись, — Ёжик показал, как надо кланяться, — и скажи: «Спасибо!»
— Большое спасибо! — крикнул Медвежонок.
— Ага! — И Заяц пропал в кустах.
Первой, кого он увидел, была Белка.
Белка сидела на пеньке и грызла орехи.
— Привет! — сказал Заяц. — Тебе не дует?
— Нет, — сказала Белка. — А что?
— А то бы я закрыл окно.
— А где? — Белка вытаращилась на Зайца. — Где ты видишь окно?
— Нет, это я так… вообще. Пока, Белка! — И Заяц исчез.
«Теперь надо кому-то сказать: «Будьте здоровы!»» — думал, прыгая, Заяц.
Возле норки, угревшись на солнышке, спал Хомячок. Он так сладко посапывал, что Заяц сразу понял, что ему надо делать: сорвал травинку, подкрался к Хомячку и пощекотал в ноздре.
— Апчхи! — сказал Хомячок.
— Будьте здоровы! — крикнул Заяц. И был таков. «Что-то осталось ещё, — вылетев к реке, соображал
Заяц. — Поздоровался-попрощался, дует — не дует,
будьте здоровы, ага!» — подпрыгнул и пошёл, как канатоходец, по упавшей головой в воду сосне.
Теперь он был почти посередине реки.
Заяц сел.
Лениво шевеля хвостом, подошла старая Щука.
— Здравствуйте, бабушка! — обрадовался Заяц. — Пожалуйста! Садитесь! — Заяц вскочил и похлопал лапой по бревну.
— Дур-р-рак! — закашлялась Щука.
— Спасибо! — поклонился Заяц. — Большое спасибо! И помчался к Ёжику с Медвежонком рассказать, как у
него всё хорошо вышло.

Волшебная травка зверобой

Был летний солнечный день.
Хочешь, я тебе что-то покажу? — сказал Ёжик, когда они с Медвежонком выбежали на поляну.
— А что? — спросил Медвежонок.
— Вот смотри: это — Ромашка.
— Знаю, — сказал Медвежонок. — Любит не любит! — И стал обрывать лепестки.
— А это — Василёк! — сказал Ёжик.
— Знаю! «В голубых рубашках васильки целый день гуляли у реки».
Правильно! — сказал Ёжик. — Я эти стихи тоже знаю. А вот это — цветок Кашка.
— Из него что, кашу варят, да?
— Нет, его так зовут.
— А это?
— Это — Колокольчик! Вот послушай! — И Ёжик лёг рядом с Колокольчиком на траву и позвонил. — Слышишь?
— Давай я попробую! — сказал Медвежонок. — Я его сорву и побегу по поляне, а ты слушай!
— Нет, — сказал Ёжик, — если Колокольчик сорвать, он не звенит. Попробуй!
— Тогда я так позвоню, — сказал Медвежонок. Лёг рядом с Ёжиком и позвонил в Колокольчик. — Как хорошо он звенит!.. А это кто?
— Не знаю… — сказал Ёжик.
— Травка, — обратился к неизвестному цветку Медвежонок, — ты кто?
— Я — Зверобой, — важно сказал Зверобой.
— Кто-кто?
— Зверобой обыкновенный.
— Слушай, — шепнул Ёжику Медвежонок, — он зверей бьёт. Бежим отсюда!
— И никого я не бью, — сказал Зверобой. — Я — полезный. Я — травка от девяноста девяти болезней. Заболит живот, или сердце, или кашлять начнёте, а я — тут как тут.
— Мы здоровые, — сказал Медвежонок.
— А как со мной хорошо чай пить!.. — И Зверобой от удовольствия даже закрыл глаза.
— А мы только что позавтракали, — сказал Ёжик.
— Со мной хорошо зимой чай пить, — сказал Зверобой. — Вот наметёт снегу, тогда…
— А как же мы с тобой будем чай пить, если тебя заметёт снегом?
— А вы возьмите меня с собой, посадите на печку, стану я к зиме сухонький… Тогда с мёдом…
— Мёд я люблю, — сказал Медвежонок. — Давай его возьмём с собой, а?
— А зимой, — подхватил Ёжик, — когда ты придёшь ко мне в гости, я тебе скажу: «А помнишь, Медвежонок, мы с тобой летом бегали по поляне, по-о-омнишь, встретили Зверобоя, а он — вот он, на печке!» И нам сразу станет тепло и весело, как будто вернулось лето.

Ёжикина радость

— Помоги, Медвединька, помоги!
— Что с тобой, Ёжик?
— Не знаю. Плохо мне.
Медвежонок обошёл Ёжика со всех сторон, пощупал голову:
— Здесь не болит?
— Нет.
— А тут?
— Не-а.
Было раннее утро. Пели птицы. Всё цвело.
— Посмотри, какое солнышко! — сказал Медвежонок.
— Вижу.
— Послушай! Слышишь, как птицы поют?
Ёжик кивнул.
— Ты мне расскажи подробнее, — сказал Медвежонок. — Вдвоём мы с тобой что-нибудь придумаем.
— Понимаешь, — сказал Ёжик, — страшно мне.
— Да почему?
— Радости нет, — сказал Ёжик. — Бывало, проснусь, увижу солнце — и радуюсь. А теперь — нет.
— Радости нет… Радости нет… — забормотал Медвежонок. — Да почему же это у тебя нет радости?
— Не знаю. — Ёжик закрыл глаза.
«Что же это может быть? — думал Медвежонок. — Что же это могло случиться, чтобы от Ёжика убежала радость?» Он сказал:
— Не может такого быть! Это тебе показалось, и всё. От кого, от кого, а уж от тебя ни за что не может убежать радость. Она где-то спряталась, понял?
— Где?
— В животе.
Они вдвоём внимательно осмотрели Ёжикин живот.
— Или вот под мышкой!
Ёжик поднял лапу.
— Или… знаю! — закричал Медвежонок. — Мы её оставили на реке! Помнишь, когда солнце садилось, что-то радостное-радостное перебежало на тот берег?
— Солнечный заяц, — сказал Ёжик.
— Как же! Заяц! Это была твоя радость. Бежим!
И они помчались к реке, увидели её всю-всю, сияющую в восходящем солнце, и огромная, горячая Ёжикина радость, вся в остреньких иголочках, как сам Ёжик, выскочила из кустов, перебежала по воде и вернулась к Ёжику.

Заяц. Ослик. Медвежонок и чудесные облака

У Зайца с Медвежонком сегодня с самого утра было очень много забот. Во-первых, навестить лесных пчёл, во-вторых, нарвать заячьей капусты, в-третьих, искупаться в реке, в-четвёртых, поваляться на травке, а в-пятых, Медвежонку — поесть мёду, а Зайцу — заячьей капусты, а потом, сидя на пеньке, говорить о минувшем дне…
И поэтому они проснулись рано-рано, умылись и побежали навещать пчёл.
— Эй, пчёлы! — крикнул Медвежонок, когда они остановились перед деревом, на котором жили лесные пчёлы. — Не дадите ли вы мне немножко медку?
— Как же! — сказала Главная Пчела. — Жди!
— Он и так уже целую неделю ждёт, — сказал Заяц.
— Я жду… — сказал Медвежонок.
— Вот и жди! — сказала Главная Пчела и спряталась в дупле.
Заяц с Медвежонком потоптались-потоптались под деревом,
а потом побежали искать заячью капусту.
— Что-то нигде не видно твоей капусты, — сказал Медвежонок.
— Я сам удивляюсь! — сказал Заяц. — Только вчера через неё надо было продираться, как сквозь кустарник, а сегодня — ни одного листика…
— Бежим купаться! — сказал Медвежонок.
И они выбежали к реке.
У самой воды сидел Ослик и задумчиво глядел на облака.
— Ослик! — закричали Заяц с Медвежонком. — Мы…
— Тсс! — сказал Ослик.
И Заяц с Медвежонком задрали головы.
Прямо над ними плыли три облака. Одно было похоже на Медвежонка, одно — на Зайца, а третье — на Ослика.
— Я плыву первым! — сказал Медвежонок, устраиваясь на травке.
— А я тебя догоняю! — сказал Заяц и сел рядом.
— Подождите меня! — попросил Ослик.
— Мы не можем, — сказал Медвежонок, — мы торопимся!
— Видишь, я тебя уже догнал! — крикнул Заяц.
— А куда вы торопитесь? — спросил Ослик.
— Щипать заячью капусту и есть мёд, — сказал Медвежонок.
И тут на небо выплыло целое облако заячьей капусты и маленькое янтарное облачко мёда.
Облако-Медвежонок принялось есть облачко-мёд, а Облако-Заяц — щипать облачко заячьей капусты.
— Оставь мне немножко заячьей капусты! — попросил Ослик.
— Я бы с удовольствием, — сказал Заяц. — Но, видишь, я уже всё съел.
И действительно, Облако-Заяц съело всё облако заячьей капусты и на глазах растолстело.
— Как вкусно!.. — шептал Медвежонок, лёжа на травке и глядя, как Облако-Медвежонок потихоньку ест облачко-мёд. — Я никогда не ел такого вкусного мёда!
— И всё-таки это не по правилам, — сказал Ослик. — Разве я виноват, что я так медленно плыву?
— А ты поторопись! — сказал Медвежонок. — Может быть, я тебе ещё дам лизнуть мёда…

Когда ты прячешь солнце, мне грустно

Над горой туман и розовато-оранжевые отсветы.
Весь день лил дождь, потом перестал, выглянуло солнце, зашло за гору, и вот теперь была такая гора.
Было очень красиво, так красиво, что Ёжик с Медвежонком просто глядели и ничего не говорили друг другу.
А гора всё время менялась: оранжевое переместилось влево, розовое — вправо, а голубое стало сизо-синим и осталось вверху.
Ёжик с Медвежонком давно любили эту игру: закрывать глаза, а когда откроешь — всё по-другому.
— Открывай скорей, — шепнул Ёжик. — Очень здорово!
Теперь оранжевое растеклось узкой каймой по всей горе, а розовое и голубое пропало. Туман был там, выше, а сама гора была будто опоясана оранжевой лентой.
Они снова закрыли глаза — и когда через мгновение открыли, вновь всё изменилось.
Оранжевое вспыхивало кое-где слева и справа, розовое вдруг появилось справа, розово-голубое исчезло, и гора вся стала такой тёмной, торжественной, что от неё просто нельзя было отвести глаз.
Ёжик с Медвежонком снова закрыли и открыли глаза: гора была покойной, туманной, с лёгким розоватым отсветом справа, но они не успели снова закрыть глаза, как этот отсвет пропал.
Туманная, очень красивая гора глядела на Ёжика с Медвежонком.
И вдруг, или это Ёжику с Медвежонком показалось, кто-то заговорил:
— Вам нравится на меня смотреть?
— Да, — сказал Ёжик.
— А кто? Кто говорит? — шёпотом спросил Медвежонок.
— Я красивая?
— Да, — сказал Ёжик.
— А когда я вам больше нравлюсь — утром или вечером?
Тут и Медвежонок понял, что это говорит гора.
— Мне — утром, — сказал Медвежонок.
— А почему?
— Тогда впереди целый день и…
— А тебе. Ёжик?
— Когда ты прячешь солнце, мне грустно, — сказал Ёжик. — Но я больше люблю смотреть на тебя вечером.
— А почему?
— Когда смотришь вечером, как будто стоишь там, на вершине, и далеко-далеко видно.
Что же ты видел сегодня, Ёжик? — спросила гора.
— Сегодня так пряталось солнце, а кто-то так не давал ему уйти, что я ни о чём не думал, я только смотрел.
— А я… Мы… То откроем глаза, то закроем. Мы так играем, — сказал Медвежонок.
Быстро сгущались сумерки. И когда почти совсем стемнело, иссиня-зелёное небо вдруг оторвалось от горы, а вся она стала резко видна, чернея на бледно-голубой полосе, отделяющей её от тёмного неба.

Лунная дорожка

Дни стояли солнечные, лёгкие, а ночи звёздные, лунные.
Вечером Ёжик с Медвежонком пригласили Зайца погулять по лунной дорожке.
— А не провалимся? — спросил Заяц.
— Луноходы, — сказал Медвежонок и протянул Зайцу две дощечки. — В таких можно и здесь, и по луне.
Заяц поднял голову, поглядел на луну, она была большая, круглая, потом — на Ёжика с Медвежонком.
— А верёвки зачем?
— Чтобы к лапам, — сказал Ёжик.
И Заяц стал смотреть, как Ёжик с Медвежонком привязывают к лапам дощечки. Потом привязал сам.
Сова сидела на обгорелой сосне и глядела на них круглыми глазами.
— Видишь? — неслышно сказал Заяц Сове. И подпрыгнул, чтобы попробовать, как у него получится в дощечках.
-— Вижу, — неслышно сказала Сова. — Сейчас утонете.
— Не должны, — неслышно сказал Медвежонок. — Я рассчитал.
— Он рассчитал, — уверенно, но тоже неслышно сказал Ёжик.
— Увидите, — сказала Сова.
А Заяц неслышно заплакал и отвернулся.
— Ну, пошли! — сказал Ёжик.
Шелестя дощечками, они подошли к реке.
— Кто первый? — спросил Ёжик,
— Чур я третий! — попросил Заяц.
Медвежонок сошёл к воде и захлопал дощечками.
Медвежонок шёл прямо к середине реки, не проваливаясь, и Ёжик спрыгнул с берега, побежал следом и тоже не провалился, а Заяц не знал, как ему быть, но всё же спрыгнул, и тоже побежал, и догнал Ёжика с Медвежонком.
Они шли по лунной дорожке к середине реки, и Заяц боялся смотреть на свои дощечки; он чувствовал, что не может так быть, что ещё шаг — и он обязательно провалится, и потому Заяц шёл задрав голову и глядел на луну.
— Боишься? — спросил Ёжик.
— Боится, — сказал Медвежонок.
А Заяц думал, что стоит ему сказать слово, и он обязательно провалится, и поэтому молчал.
— Язык проглотил, — сказал Медвежонок.
— От страха, — сказал Ёжик.
— Да не бойся ты! — крикнул Медвежонок и провалился по колено.
Заяц вздрогнул и ещё выше задрал голову.
— Не бойся, — сказал Ёжик, подхватив Медвежонка. Но Заяц всё равно не верил, что такое может быть, и
дошёл до другого берега, ни разу не взглянув вниз, молча.
— Пошли назад, — сказал Медвежонок.
— Нет, — сказал Заяц. И вылез на берег.
— Чего ты боишься? — сказал Ёжик.
— Идём! — позвал Медвежонок.
Заяц помотал головой, а Ёжик с Медвежонком пошли на тот берег.
«Вот они идут на тот берег, — думал Заяц. — И не проваливаются. Но ведь такого не может быть. Не может такого быть!» — неслышно крикнул Заяц.
— Ну, — сказал Медвежонок, когда они возвратились. — Прыгай!
Лунная дорожка золотой рыбой лежала поперёк реки. Голова её упиралась в тот берег, а хвост шевелился у самых Заячьих лап.
— Не бойся! — сказал Ёжик.
— Прыгай! — крикнул Медвежонок.
Заяц смотрел на своих друзей и неслышно плакал. Он знал, что во второй раз ему уже ни за что не перейти реку.

Ромашка

Это было в июне. Ёжик влюбился.
Необыкновенно пахла трава, а Ёжик ходил большими кругами вокруг Ромашки и боялся к ней подойти.
— Ты чего ходишь? — спросил Кузнечик. — Может, что надо? Скажи.
— Ничего мне не надо, — пробурчал Ёжик. И ушёл за ёлку.
Отсюда, из-за ёлки, Ромашка была ещё прекраснее. Она стояла, слегка изогнувшись, на тоненькой ножке и до того была свежа, легка и воздушна, что Ёжик зажмурился.
— Подойду, — решил он. — Подойду и прямо так и скажу: «Вы мне нравитесь, Ромашка! Я очарован!» Очарован, очарован, — забормотал Ёжик. — Может, я вами очарован? Попробую сначала.
Он встал, вскинул мордочку, взмахнул лапой и про себя сказал: «Вы мне нравитесь, Ромашка! Я вами очарован. Нет, не годится. Я… вами… Плохо! Вы мне нравитесь, Ромашка. Я очарован. Так лучше. А что она скажет? Она скажет: «Ты мне тоже нравишься, Ёжик”. Вот было бы здорово! Но она так ни за что не скажет. Что ей до меня, Ёжика?»
И Ёжик стал опять большими кругами ходить вокруг Ромашкиной поляны и вспоминать, как на рассвете встретил Лося. То есть они даже и не встретились, потому что Лось Ёжика не видел, но Ёжик не только видел Лося, но и слышал, что тот говорит.
— Фф-у!.. — вздыхал, ломясь сквозь кусты. Лось. — Фф-у!.. До чего ж хороша!.. — Лось фыркал и крутил головой.
Ёжик сразу догадался, что это он о Ромашке, но спросить не решился.
«Пойти, что ли, посоветоваться с Белкой, — думал Ёжик. — Всё-таки она — Белка и думает так же, как Ромашка».
И Ёжик было побежал к Белке, но наткнулся на Медвежонка.
— Ты чего здесь делаешь? — спросил Медвежонок.
— А ты?
— Я — вообще, — сказал Медвежонок. — Гуляю.
— И я.
— А хочешь, я скажу тебе тайну? — спросил Медвежонок.
— Говори.
— Здесь появилась необыкновенная Ромашка, — шёпотом сказал Медвежонок. — Я иду с ней знакомиться. Только — шшш! — Медвежонок прижал лапу к носу. — Никому!
Ёжик обмер. Он сразу понял, о какой Ромашке говорит Медвежонок.
— Так это моя Ромашка, — сказал Ёжик. — Возле ёлки, да?
— Возле ёлки. А ты откуда знаешь? Она только вчера появилась в нашем лесу.
— Вот вчера я её и увидел, — сказал Ёжик. — Только ты никому, понял?
— Погоди, — сказал Медвежонок. — А почему она — твоя?
— Потому что я её первый увидел.
— А почему ты знаешь, что она захочет дружить с тобой, а не со мной, Медвежонком?
— Потому что она так стоит, — сказал Ёжик, — и так смотрит, что сразу видно, с кем она хочет дружить.
— С кем же?
— Со мной, — сказал Ёжик.
— Ну знаешь… — Медвежонок сел. — Я от тебя такого не ожидал. Говори, как она стоит и как смотрит.
— Разве словами скажешь?
— Покажи.
Ёжик встал на одну ножку и томно поглядел на Медвежонка.
— Так. И почему ты думаешь, что сразу видно, что она хочет дружить с тобой?
— Потому что она так смотрит.
Ёжик снова встал на одну ножку и поглядел на Медвежонка.
— Знаешь что, — сказал Медвежонок. — Пойдём к ней вместе, познакомимся. Пусть она выберет сама.
— Нет, — сказал Ёжик. — Давай сначала пойду я, а потом — ты.
— А почему не наоборот? Я познакомлюсь и представлю тебя.
— Ты её напугаешь, — сказал Ёжик.
— Я? Да я всё утро плавал в реке, чтобы быть пушистым. Ты потрогай, какой я шёлковый. Разве такой Медвежонок может кого-нибудь напугать?
— Всё равно, — сказал Ёжик. — Напугаешь. Ты вон какой страшный.
— Я? Страшный?
— Ты же — медведь, — сказал Ёжик. — А она — Ромашка.
— Ну и что? Медведь медведю рознь. А я вон какой шёлковый.
— Ты погоди, — сказал Ёжик. — А я сейчас сбегаю погляжу, там ли она.
И побежал.
— Стой! — крикнул Медвежонок. — Давай ползком.
— Зачем? Я сбегаю и вернусь.
— Тогда давай вместе.
— Да я вернусь. Ты не бойся. Я только гляну, и всё.
И Ёжик побежал.
Ромашка стояла на том же месте и была ещё легче, ещё воздушнее. Ах, как она была хороша!
«Пускай Медвежонок идёт первый, — решил Ёжик. — Я не могу».
И вернулся к Медвежонку.
— Иди, — сказал Ёжик. — Стоит. Познакомишься, а потом сразу зови меня.
И Медвежонок пошёл.
Даже не так. Они пошли вместе: Медвежонок впереди, а Ёжик сзади.
Медвежонок подошёл к Ромашке. Ёжик, не мигая, глядел на них из-за ёлки.
— Здравствуйте! — сказал Медвежонок. — Вы — Ромашка!
— Да, — сказала Ромашка и поглядела на Медвежонка искоса.
— А я — Медвежонок.
— Вижу, — сказала Ромашка.
— Как вам нравится в нашем лесу? — Медвежонок переминался с ноги на ногу и думал, что бы ещё сказать.
— Мне здесь очень нравится. Здесь очень красиво.
— И погода прекрасная, правда? Вы любите дождь?
— Дождь? Я ещё ни разу не видела дождя. Какой он?
— Дожди бывают разные, — сказал Медвежонок. — Бывает грибной — это когда дождь, а сквозь дождь — солнце.
— Это, наверное, очень красиво, — сказала Ромашка. — Как вы хорошо говорите. Расскажите ещё что-нибудь.
— А бывает проливной дождь, — сказал Медвежонок. — Это одна вода.
— Я очень люблю воду, — сказала Ромашка.
Ёжик прыгал за ёлкой и делал Медвежонку разные знаки.
«Знакомь! Знакомь меня!» — кричал про себя Ёжик.
Но Медвежонок будто забыл про Ёжика. Он ходил вокруг Ромашки, размахивая лапами, и говорил без умолку.
— Это ещё что, — говорил Медвежонок. — А бывает — снег.
— Что это?
— О! Это очень холодное вещество. Это такой дождь зимой. Представляете? С неба падают белые пушистые хлопья. Ну с чем сравнить? Ну, вот, например, со мной, с Медвежонком.
— Такие огромные?
— Нет, такие же пушистые, мягкие, ласковые.
— А вы — ласковый?
— Очень, — сказал Медвежонок.
Ёжик готов был плакать от обиды, но боялся вылезти из-под ёлки.
«Как тебе не стыдно, Медведь! Ты же обещал!» — кричал про себя Ёжик.
И тут Медвежонок обернулся к нему и сказал:
— А хотите, я вас познакомлю со своим другом?
— Очень, — сказала Ромашка.
— Позвольте вам представить моего друга Ёжика. — И Медвежонок сделал широкий жест лапой. — Выходи! — шепнул он Ёжику.
Но Ёжик стоял за ёлкой и чувствовал, что лапы у него примёрзли к земле. Он хотел весело рассмеяться и крикнуть: «Иду, Медвежонок!» — но почувствовал, что лапы у него не шевелятся и он не может раскрыть рта.
— Позвольте вам представить моего самого лучшего друга Ёжика, — громче сказал Медвежонок и ещё шире повёл лапой. — Да выходи же! — зашипел он.
Но Ёжика будто окостенил мороз. Он вдруг с ужасом понял, что никогда ни за что не найдёт в себе сил подойти к Ромашке.
Он повернулся и что было мочи, ломая кусты, спотыкаясь, падая, побежал в глубь леса.

Солнечный Заяц и Медвежонок

Медвежонок проснулся, приоткрыл один глаз и увидел, что на полу сидит огромный Солнечный Заяц.
— Ты кто? — спросил Медвежонок.
— Я — Солнечный Заяц, — сказал Солнечный Заяц. — Я жду, когда ты проснёшься.
И Медвежонок, жмурясь, вылез из постели.
— Сперва застелим постель, — сказал Солнечный Заяц и прыгнул на кровать.
Медвежонок взбил подушку, застелил одеяло.
— Теперь будем умываться, — сказал Солнечный Заяц. И перелетел к рукомойнику.
Медвежонок умылся.
— Теперь откроем окно!
Медвежонок открыл окно.
— А теперь будем делать зарядку! Раз-два!
И Солнечный Заяц принялся скакать по всему дому.
— Ляжем на спину! — крикнул он. Лёг на спину и вытянул уши.
И Медвежонок лёг на спину и постарался передними лапами вытянуть хоть немного свои уши.
«Эх, — подумал он, — мне бы такие уши, как у
— Переходим к водным процедурам! — сказал Заяц и полез в ушат с водой.
— Подвинься, — сказал Медвежонок и сел рядом.
Когда они растёрлись мохнатыми полотенцами и сели
завтракать, Медвежонок вдруг стукнул лапой по столу:
— А зубы!
— Да, — кивнул Заяц. — Только я забыл щётку.
И тогда Медвежонок почистил зубы своей зубной щёткой, а Солнечный Заяц — лапой, хотя это не по правилам и у каждого должна быть своя зубная щётка, но что же делать, если Солнечный Заяц в это утро так спешил к Медвежонку, что оставил свою зубную щётку дома.
Когда они снова сели за стол, в дверь постучали, и вошёл Ёжик со своим Солнечным Зайцем.
— Здравствуй, Медвежонок! — крикнул Ёжик. — Вы уже завтракаете?
— Ата. Садитесь! — сказал Медвежонок.
И они вчетвером сели за стол и вкусно позавтракали.

Солнце

Каждый листик, каждая веточка стали видны резко и отчётливо. Небо опустилось низко-низко и теперь стояло в обнимку с деревьями. Когда появлялось солнце, становилось так радостно и печально, как никогда не бывает летом.
— Отчего это так? — спрашивал Ёжика Медвежонок.
— Глупый, — говорил Ёжик. — Это последнее солнышко, поэтому и печально.
— Хорошо бы — оно никогда не уходило.
— Так не бывает, — сказал Ёжик. — Дни станут тёмные, короткие, а ночи — длинные, большие.
— А что мы будем делать?
— Топить печь, глядеть на огонь и вспоминать лето.
— Хорошо бы, если б у нас дома было своё солнышко. Я бы его поливал!
— Что же оно, цветок?
— Я бы за ним ухаживал лучше, чем за цветком. Я бы с ним разговаривал.
— А что бы ты ему сказал?
— Я бы сказал: «Доброе утро, Солнышко!»
— Это утром. А потом?
— Не перебивай! Я бы ему сказал: «Доброе утро, Солнышко! Я — Медвежонок». — «Знаю», — сказало бы оно. «У меня есть друг. Он скоро придёт. Его зовут Ёжик». — «Знаю», — сказало бы оно. «Вот он придёт, и мы сядем
завтракать. Ты что больше любишь — мёд или грибки?» — «Мёд», — сказало бы Солнышко.
— Это почему? — спросил Ёжик.
— Мне так кажется. Оно золотое, и мёд золотой. А что такое грибы?
— Что?
— Плесень, — сказал Медвежонок.
— Это грибы-то — плесень?!
— А что же ещё? Самая настоящая плесень.
— Значит, я больше всего на свете люблю плесень?
— Нет, почему? Ты яблоки тоже любишь.
— Но грибы-то я люблю больше!
— Я не знал, — сказал Медвежонок.
— Предложи ему грибков — вот увидишь, оно не откажется.
— Солнышко, хочешь грибков? — спросил Медвежонок.
— А какие грибы? — вдруг выглянуло Солнце.
— Постой, кто это говорит? — спросил Ёжик.
— Солнышко, — еле слышно сказал Медвежонок. — Оно с нами заговорило. — И ещё тише, Ёжику. — Какие у нас грибы?
— Опята, — прошептал Ёжик.
— Опята, — громко сказал Медвежонок.
— Очень люблю опят, — сказало Солнце. — Я на них подолгу смотрю, когда они греются у пенька. Соберутся кучей и — молчат.
— А почему молчат? — спросил Медвежонок.
— А о чём говорить, если я на них гляжу и глажу шершавой ладонью?
— А она у вас шершавая? — спросил Медвежонок. — Мне казалось, она у вас мягкая, ласковая.
— И чуть-чуть шершавенькая, — сказал Ёжик. — Это очень приятно.
— Это мой друг Ёжик, — сказал Медвежонок.
— Знаю, — сказало Солнце.
— Как неожиданно вы появились, — сказал Ёжик. — Мы только заговорили, что скоро вы будете приходить всё реже и реже…
— А вы тут как тут! — сказал Медвежонок. — Если бы только можно было, я бы очень хотел, чтобы вы пожили у меня.
— Приглашаешь?
— Приглашаю, — сказал Медвежонок. — Только я не знаю… У меня очень маленький дом…
— На всю зиму?
— На всю, на всю, — закивал Медвежонок. — Только вот поместитесь ли?
Они все трое стояли на поляне перед Медвежьим домиком — Ёжик, Солнце и Медвежонок. Ёжик с Медвежонком стояли друг против друга, а Солнце как раз посерёдке.
— Идём, — сказало Солнце. — Показывай свой дом.
— Пожалуйста!
Медвежонок пошёл первым, рядом с ним Солнце, а Ёжик чуть позади.
— Вот он, — сказал Медвежонок.
И Солнце вошло в Медвежий дом, заглянуло в каждый уголок и снова появилось на крыльце.
— Очень хороший дом, — сказало Солнце. — Здесь и перезимую.
— Согласно!.. — прошептал Ёжик.
— Ур-ра! — закричал Медвежонок. И сразу подумал: «Теперь только бы его не обидеть, только бы ничем не огорчить».
— Ты уж теперь это… Ты постарайся, — шепнул Ёжик.
— Угу, — сказал Медвежонок.

Такое дерево

Раньше всех в лесу просыпались птицы. Они пели, раскачиваясь на ветках, а Медвежонку казалось, будто сами деревья машут ветвями и поют.
— Я тоже буду деревом! — сказал сам себе Медвежонок.
И вышел однажды на рассвете на полянку и стал
махать четырьмя лапами и петь.
— Что это ты делаешь, Медвежонок? — спросила у него Белка.
— А ты разве не видишь? — обиделся Медвежонок. — Раскачиваю ветвями и пою…
— Ты разве дерево? — удивилась Белка.
— Конечно! А что же ещё?!
— А почему ты бегаешь по всей поляне? Разве ты когда-нибудь видел, чтобы деревья бегали?
— Это смотря какое дерево… — сказал Медвежонок, разглядывая свои мохнатые лапы. — А дерево с такими лапами, как у меня, вполне может бегать.
— А кувыркаться такое дерево может?
— И кувыркаться! — сказал Медвежонок.
И перекувырнулся через голову.
— И потом, если ты не веришь, ты можешь побегать по мне, Белка, и увидишь, какое я хорошее дерево!
— А где твои птицы? — спросила Белка.
— Это какие ещё птицы?..
— Ну, на каждом дереве живут свои птицы!..
Медвежонок перестал махать лапами и задумался:
«Птицы!.. А где же я возьму птиц?»
— Белка, — сказал он, — найди для меня, пожалуйста, немного птиц.
— Это какая же птица согласится жить на Медвежонке? — спросила Белка.
— А ты не говори, что я — Медвежонок. Скажи им, что я — такое дерево…
— Попробую, — пообещала Белка. И обратилась к Зяблику. — Зяблик! — сказала она. — У меня есть одно знакомое дерево… Оно умеет бегать и кувыркаться через голову. Не согласитесь ли вы немного пожить на нём?
— С удовольствием! — сказал Зяблик. — Я ещё никогда не жил на таком дереве.
— Медвежонок! — позвала Белка. — Иди сюда и перестань махать лапами. Вот Зяблик согласен немного пожить на тебе!
Медвежонок подбежал к краю поляны, зажмурился, а Зяблик сел ему на плечо.
«Теперь я настоящее дерево!» — подумал Медвежонок и перекувырнулся через голову.
— У-лю-лю-лю-лю!.. — запел Зяблик.
— У-лю-лю-лю-лю!.. — запел Медвежонок и замахал лапами.

Сыроежка

Чем дальше уходила осень, чем дольше Ежик смотрел вокруг, тем удивительнее ему становилось.
Лес похудел — стал тоненьким и прозрачным. И небо будто поредело — стало не таким синим, не таким густым.
— Это потому, что осень, — вздохнул Медвежонок.
Но Ёжик и без Медвежонка знал, что это всё оттого, что пришла осень.
Ёжик любил осень. Любил медленно бродить по шуршащей листве и удивляться, и радоваться каждому грибу.
— Здравствуйте, гриб! — говорил Ёжик. — Как вы поживаете?
Дальше всё зависело от того, какой попадался гриб.
Здоровяк Боровик отвечал:
— Замечательно! Крепок духом, здоров телом!
Поганка что-то мямлила и вся изгибалась:
— Да знаете, да понимаете, да я…
Хитрые лисички прятали глаза и хихикали:
— Хи-хи! Погляди на него! Это — Ёжик!
Задумчивый Груздь басил:
— Ничего, всё в порядке, живём.
Лукавая Волнушка искоса глядела из-под шляпы и поводила плечом.
А Мухомор, весь красный, только ещё сильнее краснел.
— Рады стараться! — неожиданно писклявым голосом отвечал Мухомор.
В сумерках Ёжик любил беседовать с опятами. Сядет у пня, вокруг соберётся много-много опят, сдвинут шапки на затылок и — слушают.
Но приятнее всего, конечно, Ёжику было беседовать с Сыроежкой.
— Как вы себя чувствуете? — улыбаясь, спрашивал Ёжик.
— Вы даже не представляете, как я рада вас видеть, — отвечала Сыроежка.
И Ёжик, уже дома, засыпая, всегда вспоминал эту милую улыбку, с которой с ним говорила Сыроежка.

Как Ёжик с Медвежонком протирали звёзды

от уже целый месяц Ёжик каждую ночь лазал на сосну и протирал звёзды.
«Если я не буду протирать звёзды каждый вечер, — думал он, — они обязательно потускнеют».
И с утра выходил на крыльцо, наламывал свежий веник, чтобы сбивать сначала со звёзд пыль, и стирал тряпочку. Тряпочка у него была одна, и поэтому он каждое утро мыл её и вешал на сосну сушить.
Покончив с приготовлениями, Ёжик обедал и ложился спать. Просыпался он, когда уже выпадала роса. Поужинав, брал тряпочку в одну лапу, а веник в другую и потихонечку, с сучка на сучок, подымался на самую верхушку сосны.
Здесь начиналось самое главное. Сначала звёзды надо было обстукать веником, да так осторожно, чтобы случайно не сбить с неба. Потом веник переложить в левую лапу, а тряпочку взять в правую и протирать звёзды до блеска. Работа была кропотливая, и на неё уходила вся ночь.
«А как же иначе? — ворчал Ёжик, беседуя сам с собой на верхушке сосны. — Если Медвежонок не протрёт звёзды, если я не протру звёзды, то кто же протрёт звёзды?..»
Медвежонок в это время тоже сидел на верхушке сосны над своим домом, протирал звёзды и думал: «Удивительно, как это Ёжику в голову пришла такая счастливая мысль! Ведь если бы Ёжик не придумал чистить звёзды, их бы
давно уже никто не видел. Вон какая пыльная!..» И он дунул на звезду и потёр тряпочкой…
Медвежонок очень старался, но у него не всегда получалось, как у Ёжика. И если с неба падала звезда, все в лесу знали, что это её нечаянно столкнул Медвежонок.

Последнее солнце

Уже и морозы ночами леденили лужи, уже и все птицы улетели на юг, а солнце всё не кончалось.
Каждое утро Ёжик просыпался и, отдёрнув занавеску, со страхом глядел, не нагнало ли туч, не спряталось ли навсегда солнце.
Но солнце не кончалось.
— Ну ещё день, ну ещё! — шептал Ёжик.
И солнце будто слышало, как его просят, и являлось вновь.
«Не уходи, солнце, не пропадай! — ложась спать, шептал Ёжик. — Я так тебя люблю!»
— Ты просишь солнышко не пропадать? -— как-то спросил он Медвежонка.
— А как же! — сказал Медвежонок. — Я перед сном обязательно говорю: «Пожалуйста, приди!»
— Правильно, — сказал Ёжик. — Потому оно и не пропадает.
Но однажды утром Ёжик выглянул из окна и увидел, что солнца нет.
Он выбежал на крыльцо:
— Солнце, где же ты?
Хмурые тучи ползли над лесом. Серые мохнатые тучи закрыли небо.
— Тучи! — крикнул Ёжик. — Ну что вы столпились? Зачем вы здесь?
Тучи молча плыли, задевая верхушки деревьев.
— Ветер! — позвал Ёжик. — Ветер!..
Ветер летал где-то высоко и не слышал его.
— Медвежонок! — крикнул Ёжик.
Но Медвежонок был далеко за горой и тоже не услышал Ёжика.
«Осень. Не каждый же день светить солнцу. Но почему мне именно сегодня так тяжело?» — думал Ёжик.
— Почему мне сегодня так тяжело? — спросил он у Медвежонка, когда тот наконец пришёл из-за горы.
— Потому что ты боишься, что солнце никогда уже не придёт, до весны, — сказал Медвежонок.
Но тут тучи разорвало, блеснул луч солнца, и Ёжик с Медвежонком так обрадовались, как не радовались никогда в жизни.

А уже зима

Холодно, звонко стало в лесу. И так светло и далеко видно, что, если бы не гора, Ёжик из своего дома мог бы увидеть дом Медвежонка.
— Ау! — крикнул Ёжик, выйдя звонким холодным утром на крыльцо.
— Ау! — крикнул Медвежонок со своего крыльца.
Они не видели друг друга, но, проснувшись, одновременно подумали: «И он там, за горой, наверное, проснулся и вышел на крыльцо».
Ёжик прислушался. Было тихо.
Медвежонок даже повернул ухо в сторону Ёжикиного дома.
— Всё-таки далеко, — пробормотал Медвежонок. И побежал к Ёжику.
— Я тебе кричал! — ещё издали крикнул Медвежонок.
— Ия, — сказал Ёжик.
— И что?
— Не слышно. Гора мешает, — сказал Медвежонок. — Гора не пускает наши голоса.
— Давай сдвинем.
— Ха-ха-ха! — сказал Медвежонок. — Скажешь тоже!
— У кого будем завтракать? — спросил Ёжик.
— Давай у меня.
— А что у тебя на завтрак?
— Чай, мёд, для тебя — гриб.
— А какой гриб?
— Маслёнок, — сказал Медвежонок.
— Маринованный?
— Что ты! Я его только вчера нашёл.
— Так он же замёрз!
— Ну и что? Чем плохо — крепкий замёрзший гриб?
— Крепких замёрзших грибов я ещё зимой наемся.
— Где же ты возьмёшь зимой свежезамёрзший гриб?
— Много будешь знать, скоро состаришься.
— Ну скажи!
— На горе, — сказал Ёжик. — Снегу мало. Они замерзают и уже до весны свежезамороженные.
— И что ты с ними делаешь?
— А ты не знаешь?
— Нет.
— Ем, — сказал Ёжик.
Медвежонок расхохотался.
— Ладно, идём ко мне, — сказал он. — Я дам тебе белый сушёный.
— А ещё что?
— Мёду.
— А ещё?
— Ну, варенья твоего любимого, малинового.
— Пойдём, — сказал Ёжик.
И они зашагали к дому Медвежонка, шурша подмёрзшей травой, хрумтя палыми листьями и тонким ледком на лужах.
— Светло и просторно, — сказал Медвежонок. — Замечательно! Снегу нет, а уже зима.

Снег пошёл

— Ну вот, — сказал Ёжик. — Вот и дождались. Снег пошёл.
Весь лес был в снегу, а снег всё падал и падал, и казалось, никогда уже не будет ему конца. Было так красиво, что Ёжик с Медвежонком вертели головами во все стороны и не могли наглядеться.
Они стояли на опушке посреди сказочного леса, как два маленьких деревца, полузанесённых снегом.
«Я — ёлка, — подумал о себе Ёжик. — А Медвежонок — кто?»
Особенно были красивы в этом белом лесу полуоблетевшие огненные осинки и золотые клёны. Просто немыслимо было их видеть среди чёрных стволов деревьев.
— Так и будут стоять до весны, — сказал Ёжик.
— Облетят.
— Как же они облетят? Зима!
— Почернеют, — сказал Медвежонок.
Ёжику не хотелось спорить. Ему хотелось только смотреть, и смотреть, и, вытянув лапу, слушать, как на неё мягко садятся снежинки.
— Снежинка, снежинка, откуда ты прилетела? — спросил Ёжик у снежинки, которая легко опустилась ему на лапу.
— Откуда? — спросил Медвежонок.
Но снежинка растаяла.
— От них толку не добьёшься, — сказал Медвежонок. — Ясно откуда — с неба.
А снег всё падал и падал; вот он уже стеной отгородил от Ёжика с Медвежонком лес, а Ёжик с Медвежонком всё стояли в этом густом снегу, и никуда им не хотелось идти.
— Смотри не потеряйся, — сказал Медвежонок. — Ты меня видишь?
— Ага.
— Не «ага», а отвечай: «Вижу!» Размечтаешься, ищи тебя потом. — И Медвежонок взял Ёжика за лапу. — Отвечай за тебя, — ворчал Медвежонок. — Никто не падает в волчьи ямы, один ты…
— Погоди, — сказал Ёжик.
Снег стал редеть, небо чуть посветлело, и от этого красота сделалась такой невозможной, что Медвежонок сказал:
— Может, побегаем, а?
— Жалко топтать, — сказал Ёжик.
— Потопчем, а?
И они, хохоча и крича, наперегонки помчались по огромной поляне, оставляя маленькие следы.
А снег всё летел и летел. И когда Ёжик с Медвежонком, набегавшись, ушли в дом Медвежонка, на поляне совсем скоро не осталось ни одного следа.

Как Ёжик с Медвежонком приснились Зайцу

По первому снегу Заяц прибежал к Медвежонку.
— Медвежонок, ты лучший из всех, кого я знаю, — сказал Заяц.
— А Ёжик?
— Ёжик тоже хороший, но ты — лучше всех!
— Да что с тобой, Заяц? Ты сядь, успокойся. Чего ты прыгаешь?
— Я сегодня проснулся и понял, — сказал Заяц, — что лучше тебя нет на свете.
Вошёл Ёжик.
— Здравствуй, Медвежонок! — сказал он. — Здравствуй, Заяц! Вы чего сидите в доме — на улице снег!
— Я собрался идти к тебе, — сказал Медвежонок. — А тут прибежал он и говорит, что я лучше всех.
— Верно, — сказал Ёжик. — А ты разве не знал?
— Правда он самый лучший? — сказал Заяц.
— Ещё бы! — Ёжик улыбнулся Медвежонку и сел за стол. — Давайте чай пить!
Стали пить чай.
— Вот слушайте, что мне сегодня приснилось, — сказал Заяц. — Будто я остался совсем один в лесу. Будто никого-никого нет — ни птиц, ни белок, ни зайцев, — никого. «Что же я теперь буду делать?» — подумал я во сне. И пошёл по лесу. А лес — весь в снегу, и — никого-никого.
Я туда, я сюда, три раза весь лес обежал, ну ни души, представляете?
— Страшно, — сказал Ёжик.
— Ага, — сказал Медвежонок.
— И даже следов нет, — сказал Заяц. — А на небе — вата.
— Как — вата? — спросил Ёжик.
— А так — ватное, толстое небо. И глухо. Будто под одеялом.
— Откуда ты знаешь, что глухо? — спросил Медвежонок.
— А я кричал. Крикну и прислушаюсь… Глухо.
— Ну! Ну! — сказал Ёжик.
— И тут… И тут…
— Что?
— И тут… Представляете? Из-под старого пня, что на опушке…
— За холмом?
— Нет, у реки. Из-под старого пня, что на опушке у реки, вылез…
— Ну же! — сказал Медвежонок.
— Ты, — сказал Заяц. — Медвежонок!
— Что ж я там делал, под пнём?
— Ты лучше спроси, что ты сделал, когда вылез?
— А что я сделал?
— Ты вылез и так тихонько-тихонько сказал: «Не горюй, Заяц, все мы — одни». Подошёл ко мне, обнял и ткнулся лбом в мой лоб… И так мне сделалось хорошо, что я — заплакал.
— А я? — спросил Медвежонок.
— И ты, — сказал Заяц. — Стоим и плачем.
— А я? — спросил Ёжик.
— А тебя не было, — сказал Заяц. — Больше никого не было. Представляешь? — Заяц обернулся к Медвежонку. — Пустой лес, ватное небо, ни-ко-го, а мы стоим и плачем.
— Так не бывает, — сказал Ёжик. — Я обязательно должен был появиться.
— Так это же во сне, — сказал Медвежонок.
— Всё равно. Просто вы плакали и не заметили, как я вышел из-за куста. Вышел, стою, вижу —• вы плачете; ну, думаю, плачут, есть, значит, причина, и не стал мешать.
— Не было тебя, — сказал Заяц.
— Нет, был.
— Не было!
— А я говорю; был! — сказал Ёжик. — Просто я не хотел мешать вам плакать.
— Конечно был, — сказал Медвежонок. — Я его видел краем глаза.
— А что же мне не сказал? — спросил Заяц.
— А видел, ты потерянный. Сперва, думаю, успокою, а уж потом скажу. И потом — чего говорить-то? Ёжик, он ведь всегда со мной.
— А по-моему, мы всё-таки были одни, — сказал Заяц.
— Тебе показалось, — сказал Ёжик.
— Примерещилось, — сказал Медвежонок.
— А если так, что у меня с собой было?
— А у тебя с собой что-нибудь было?
— Ага.
— Мешочек, — сказал Ёжик.
— С морковкой, — сказал Медвежонок.
— Правильно! — сказал Заяц. — Вы знаете, кто вы для меня? Вы для меня самые-самые лучшие из всех, кто есть на земле!

Тёплым тихим утром посреди зимы

«Бывает же — топишь печку, глядишь на огонь и думаешь: «Вот она какая, большая зима!» И вдруг просыпаешься ночью от непонятного шума. Ветер, думаешь, бушует вьюга, но нет, звук не такой, а далёкий какой-то, очень знакомый звук. Что же это? И засыпаешь снова. А утром выбегаешь на крыльцо — лес в тумане и ни островка снега не видно нигде. Куда же она подевалась, зима? Тогда сбегаешь с крыльца и видишь… лужу. Настоящую лужу посреди зимы. И от всех деревьев идёт пар. Что же это? А это ночью прошёл дождь. Большой, сильный дождь. И смыл снег. И прогнал мороз. И в лесу стало тепло, как бывает только ранней осенью».
Вот как думал Медвежонок тихим тёплым утром посреди зимы.
«Что же теперь делать? — думал Медвежонок. — Топить печку или нет? Щепать на растопку лучинки или не надо? И вообще, как это так — опять лето?»
И Медвежонок побежал к Ёжику посоветоваться. Ежик ходил вокруг своего дома в глубокой задумчивости.
— Не понимаю, — бормотал Ёжик, — как это так — ливень посреди зимы?
И тут прибежал Медвежонок.
— Ну что? — ещё издали крикнул он.
— Что-что? Печку затопил? — спросил Ёжик.
— Нет, — сказал Медвежонок.
— Лучинок нащепал?
— Не-а, — сказал Медвежонок.
— А что же ты делал?
— Думал, — сказал Медвежонок.
— Я тоже.
И они стали ходить вокруг Ёжикиного дома и думать вместе.
— Как ты думаешь, — сказал Ёжик, — если прошёл дождь и теперь туман, может ещё быть мороз?
— Не думаю, — сказал Медвежонок.
— Значит, если мороз быть не может, значит, может быть только тепло.
— Значит, — сказал Медвежонок.
— А чтобы было тепло, должно появиться солнце.
— Должно, — сказал Медвежонок.
— А когда солнышко, хорошо быть на реке.
— Я бы в жизни не догадался, — сказал Медвежонок.
— Тогда давай возьмём и позавтракаем у реки, — предложил Ёжик.
— Угу, — сказал Медвежонок.
И они сложили в корзину грибы, мёд, чайник, чашки и пошли к реке.
— Куда вы это идёте? — спросила Белка.
— К реке, — сказал Ёжик. — Завтракать.
— Возьмите меня с собой!
— Айда!
И Белка взяла орешков и чашку и поспешила следом.
— Идём, — сказал Медвежонок.
Выбежал из травы Хомячок.
— А я уж заснул, — сказал он. — А тут — вода! Куда это вы?
— Завтракать, к реке, — сказал Заяц. — Идём с нами!
— У меня еда с собой, — сказал Хомячок и постучал лапой по раздувшемуся мешку за щекой, — только чашки нету, — и пошёл следом.
Пришли к реке, развели костёр, сели завтракать. Выглянуло солнце. Солнце осветило реку, и тот берег, и завтракающих друзей. Туман растаял.
— Если б не дождь, — щурясь, сказал Хомячок, — так бы и не увиделись до весны.
— Если б не дождь, — сказала Белка, — уж так бы не попрощались.
— Если б не Ёжик, — сказал Медвежонок, — никто бы не догадался в такую теплынь позавтракать на реке.
А Ёжик, прикрыв глаза, пил чай, слушал тишину, птицу, вдруг тонко и чисто запевшую за рекой, и думал, что, если б не все они, зачем бы понадобилось тепло этому зимнему лесу?

Добрый слон

В феврале стояли такие морозы, что Ежик целыми днями топил печь и всё равно по утрам не мог вылезти из постели — так было в доме холодно.
— Что же это за наказание? — бормотал Ёжик, всовывая лапы в валенки и слезая с постели. — Ещё неделю постоят такие морозы — и у меня ни одной дровишки не останется!
И он зашаркал к печке, отодвинул заслонку и развёл огонь.
Огонь весело загудел, и Ёжик стал обдумывать своё бедственное положение.
«В лесу теперь снегу — видимо-невидимо! — думал он. — И все тоненькие ёлочки занесло. А толстую одному не спилить… Хорошо, кабы Медвежонок наведался: у него и топор острый, и пила есть, и специальные саночки, чтобы дрова возить… Вот пришли бы они с Осликом и сказали: «Ёжик, у тебя, наверное, дрова кончились? Пойдём напилим и наколем новых!» А я бы их напоил чаем, и мы бы все трое пошли в лес, и тогда бы я ни за что не замёрз. А теперь… Медвежонок, наверное, крепко спит и совсем забыл обо мне…»
И Ёжику стало так грустно, что он подкинул ещё две дровишки и, уже ни о чём не думая, стал смотреть на пламя.
Печь разгорелась, и теперь в доме было тепло, и Ёжику уже не верилось, что дровишки могут кончиться и он замёрзнет. И он, незаметно для себя, размечтался…
«Вот, — мечтал Ёжик, — кончатся у меня дровишки, и совсем станет холодно, и начну я замерзать… И об этом узнает
Слон в зоопарке. Он притворится спящим, а когда сторожа уснут, прибежит в лес, найдёт мой домик, всунет хобот в трубу и станет тепло дышать. А я скажу: «Спасибо, Слон. Мне очень тепло. Пойди теперь погрей Медвежонка — у него, наверное, тоже кончились дрова…» И Слон будет каждую ночь убегать из зоопарка и дышать в трубу мне, Медвежонку и Ослику — и мы не замёрзнем…»
А морозы всё лютели и лютели. И действительно, скоро у Ёжика совсем кончились дровишки. Он в последний раз хорошо протопил печь, сложил на постель все одеяла, а сверху положил полушубок и валенки. Потом залез под эту гору и стал ждать.
Сначала ему было жарко, а потом, когда печь остыла, стало холодно. И с каждым часом становилось всё холоднее.
— С-с-скорее бы п-п-пришёл С-с-слон!.. — шептал Ёжик, свернувшись калачиком под одеялами.
Он так замёрз, что у него давно уже не попадал зуб на зуб. А Слон всё не приходил…
— С-с-слон! — звал Ёжик. — Я з-з-замерзаю… П-п-при-ди, п-п-по-жалуйста, Слон!
Ёжик звал Слона три дня и две ночи.
А на третью ночь ему стало так тепло, что он даже сбросил с себя полушубок и валенки.
Это в лес пришла оттепель.
А Ёжику казалось, что это огромный добрый Слон ходит меж сосен и дышит ему в трубу.

Лесная оттепель

Ах, какая это была мягкая, тёплая оттепель!.. Кружились снежинки, и в лесу пахло весной. Ёжик сидел на крылечке своего домика, нюхал воздух и улыбался.
«Не может быть, — думал он, — что ещё вчера в лесу трещали деревья и сердитый Дед Мороз скрипел под окнами своими большими валенками, а сегодня его совсем нет! Где же он?»
И Ёжик стал прикидывать, куда мог спрятаться Дед Мороз.
«Если он влез на сосну, — рассуждал Ёжик, — то где-то под сосной стоят его большие валенки. Ведь даже Медвежонок не может влезть в валенках на сосну! Если он залез под лёд, — продолжал размышлять Ёжик, — то где-то на реке обязательно должна быть дырка и из неё должен идти пар. Потому что Дед Мороз сидит в валенках на дне и дышит. А если он совсем ушёл из леса, я обязательно увижу его следы!»
И Ёжик надел лыжи и побежал между деревьями. Но ни под одним деревом не было валенок, на реке он не увидел ни одной дырки и нигде не нашёл никаких следов.
— Дед Мороз! — крикнул Ёжик. — Отзови-и-ись!..
Но было тихо. Только снежинки кружились вокруг и
где-то далеко-далеко стучал Дятел.
Ёжик остановился, прикрыл глаза и представил себе красивого Дятла с красными пёрышками и длинным носом. Дятел сидел на верхушке сосны и время от времени откидывал голову назад, прищуривался и, будто рассердившись, стукал носом: «Тук!» Брызгала сосновая кора и, мягко шурша, осыпалась в снег…
«Наверное, Дятел знает, где Дед Мороз, — подумал Ёжик. — Он сидит высоко, и ему всё видно».
И он побежал к Дятлу.
— Дятел! — ещё издали закричал Ёжик. — Ты не видел Деда Мороза?
— Тук-тук! — сказал Дятел. — Он ушёл!
— А где его следы?
Дятел свесил к Ёжику нос, прищурившись посмотрел на него и сказал:
— А он ушёл без следов!
— Как же? — удивился Ёжик.
— А очень просто! Приплыло облако и опустилось низко-низко. Дед Мороз забросил сначала на него валенки, потом влез сам и уплыл…
— Куда? — спросил Ёжик.
— На Кудыкину гору. Тук-тук! — сказал Дятел.
И Ёжик, успокоенный, пошёл домой и по дороге представил себе заснеженную Кудыкину гору, по которой ходит, наверное, сейчас Дед Мороз и скрипит своими большими валенками.

Снежный цветок

«Ав! Ав! Ав!» — лаяла собака.
Падал снег — и дом, и бочка посреди двора, и собачья конура, и сама собака были белые и пушистые.
Пахло снегом и новогодней ёлкой, внесённой с мороза, и запах этот горчил мандаринной корочкой…
«Ав! Ав! Ав!» — опять залаяла собака.
«Она, наверное, унюхала меня», — подумал Ёжик и стал отползать от домика лесника.
Ему было грустно одному идти через лес, и он стал думать, как в полночь он встретится с Осликом и Медвежонком на Большой поляне под голубой ёлкой.
«Мы развесим сто рыжих грибов лисичек, — думал Ёжик, — и нам станет светло и весело. Может быть, прибегут зайцы, и тогда мы станем водить хоровод. А если придёт Волк, я его уколю иголкой, Медвежонок стукнет лапой, а Ослик — копытцем».
А снег всё падал и падал. И лес был такой пушистый, такой лохматый и меховой, что Ёжику захотелось вдруг сделать что-то совсем необыкновенное: ну, скажем, взобраться на небо и принести звезду.
И он стал себе представлять, как он со звездой опускается на Большую поляну и дарит Ослику и Медвежонку звезду.
«Возьмите, пожалуйста», — говорит он. А Медвежонок отмахивается лапами и говорит: «Ну что ты? У тебя ведь
одна…» И Ослик рядом кивает: мол, что ты, у тебя ведь всего одна! А он всё-таки заставляет их послушаться, взять звезду, а сам снова убегает на небо.
«Я вам пришлю ещё!» — кричит он. И когда уже поднимается совсем высоко, слышит еле доносящееся: «Что ты, Ёжик, нам хватит одной!..»
А он всё-таки достаёт вторую и вновь спускается на поляну — и всем весело, все смеются и пляшут.
«И нам! И нам!» — кричат зайцы.
Он достаёт и им. А для себя ему не надо. Он и так счастлив, что весело всем…
«Вот, — думал Ёжик, взбираясь на огромный сугроб, — если б рос где-нибудь цветок «ВСЕМ-ВСЕМ ХОРОШО И ВСЕМ-ВСЕМ ВЕСЕЛО!», я бы раскопал снег, достал его и поставил посреди Большой поляны. И зайцам, и Медвежонку, и Ослику — всем-всем, кто бы его увидел, сразу стало хорошо и весело!»
И тут, будто услышав его, старая пушистая Ёлка сняла белую шапку и сказала:
— Я знаю, где растёт такой цветок, Ёжик. Через двести сосен от меня, за Кривым оврагом, у обледенелого пня, бьёт Незамерзающий ключ. Там, на самом дне, стоит твой цветок!
— Ты мне не приснилась, Ёлка? — спросил Ёжик.
— Нет, — сказала Ёлка и снова надела шапку.
И Ёжик побежал, считая сосны, к Кривому оврагу, перебрался через него, нашёл обледенелый пень и увидел Незамерзающий ключ.
Он наклонился над ним и вскрикнул от удивления.
Совсем близко, покачивая прозрачными лепестками, стоял волшебный цветок. Он был похож на фиалку или подснежник, а может быть, просто на большую снежинку, не тающую в воде.
Ёжик протянул лапу, но не достал. Он хотел вытащить цветок палкой, но побоялся поранить.
«Я прыгну в воду, — решил Ёжик, — глубоко нырну и осторожно возьму его лапами».
Он прыгнул и, когда открыл под водой глаза, не увидел цветка.
«Где же он?» — подумал Ёжик и вынырнул на берег.
На дне по-прежнему покачивался чудесный цветок.
— Как же так!.. — заплакал Ёжик. И снова прыгнул в воду, но опять ничего не увидел.
Семь раз нырял Ёжик в Незамерзающий ключ…
Продрогший до последней иголки, бежал он через лес домой.
«Как же это? — всхлипывал он. — Как же так?» И сам не знал, что на бегу превращается в белую, как цветок, снежинку.
И вдруг Ёжик услышал музыку, увидел большую поляну с серебряной ёлкой посредине, Медвежонка, Ослика и зайцев, водивших хоровод.
«Тара-тара-там-та-та!..» — играла музыка. Кружился снег, на мягких лапах плавно скользили зайцы, и сто рыжих лампочек освещали это торжество.
— Ой! — воскликнул Ослик. — Какой удивительный снежный цветок!
Все закружились вокруг Ёжика и, улыбаясь, танцуя, стали любоваться им.
— Ах, как всем-всем хорошо и весело! — сказал Медвежонок. — Какой чудесный цветок! Жаль только, что нет Ёжика…
«Я здесь!» — хотел крикнуть Ёжик.
Но он так продрог, что не мог вымолвить ни слова.

Поросёнок в колючей шубке

Была зима. Стояли такие морозы, что Ёжик несколько дней не выходил из своего домика, топил печь и смотрел в окно. Мороз разукрасил окошко разными узорами, и Ёжику время от времени приходилось залезать на подоконник и дышать, и тереть лапой замёрзшее стекло.
— Вот, — говорил он, снова увидев ёлку, пенёк и поляну перед домом. Над поляной кружились и то улетали куда-то вверх, то опускались к самой земле снежинки.
Ёжик прижался носом к окну, а одна Снежинка села ему на нос с той стороны стекла, привстала на тоненьких ножках и сказала:
— Это ты, Ёжик? Почему ты не выходишь с нами играть?
— На улице холодно, — сказал Ёжик.
— Нет, — засмеялась Снежинка. — Нам нисколько не холодно! Посмотри, как я летаю!
И она слетела с Ёжикиного носа и закружилась над поляной.
— Видишь? Видишь? — кричала она, пролетая мимо окошка.
А Ёжик так прижался к стеклу, что нос у него расплющился и стал похож на поросячий пятачок; и Снежинке казалось, что это уже не Ёжик, а надевший колючую шубу Поросёнок смотрит на неё из окна.
— Поросёнок! — крикнула она. — Выходи с нами гулять!
«Кого это она зовёт?» — подумал Ёжик и вдавился в стекло ещё сильнее, чтобы посмотреть, нет ли на завалинке Поросёнка.
А Снежинка теперь уже твёрдо знала, что за окошком сидит Поросёнок в колючей шубке.
— Поросёнок! — ещё громче крикнула она. — У тебя же есть шубка. Выходи с нами играть!
«Так, — подумал Ёжик. — Там под окошком, наверное, сидит Поросёнок в шубке и не хочет играть. Надо пригласить его в дом и напоить чаем».
И он слез с подоконника, надел валенки и выбежал на крыльцо.
— Поросёнок! — крикнул он. — Идите пить чай!
— Ёжик, — сказала Снежинка, — Поросёнок только что убежал. Поиграй ты с нами!
— Не могу. Холодно! — сказал Ёжик и ушёл в дом.
Закрыв дверь, он оставил у порога валенки, подбросил
в печку дровишек, снова влез на подоконник и прижался носом к стеклу.
— Поросёнок! — крикнула Снежинка. — Ты вернулся? Выходи! Будем играть вместе!
«Он вернулся», — подумал Ёжик. Снова надел валенки и выбежал на крыльцо.
— Поросёнок! — закричал он. — Поросёно-о-ок!..
Выл ветер, и весело кружились снежинки.
Так до самого вечера Ёжик то бегал на крыльцо и звал Поросёнка, то, возвратившись в дом, залезал на подоконник и прижимался носом к стеклу.
Снежинке было всё равно, с кем играть, и она звала то Поросёнка в колючей шубке, когда Ёжик сидел на подоконнике, то самого Ёжика, когда он выбегал на крыльцо.
А Ёжик, и засыпая, боялся, как бы не замёрз в такую морозную ночь Поросёнок в колючей шубке.

Долгим зимним вечером

Ах, какие сугробы намела вьюга!
Все пеньки, все кочки завалил снег. Сосны глухо скрипели, раскачиваемые ветром, и только труженик-дятел долбил и долбил где-то вверху, как будто хотел продолбить низкие тучи и увидеть солнце…
Ёжик сидел у себя дома у печки и уже не чаял, когда наступит весна.
«Скорей бы, — думал Ёжик, — зажурчали ручьи, запели птицы и первые муравьи побежали по дорожкам!.. Тогда бы я вышел на поляну, крикнул на весь лес, и Белка прибежала бы ко мне, а я бы ей сказал:
«Здравствуй, Белка! Вот и весна пришла! Как тебе зимовалось?”
А Белка бы распушила свой хвост, помахала им в разные стороны и ответила:
«Здравствуй, Ёжик! Здоров ли ты?»
И мы бы побежали по всему лесу и осмотрели каждый пенёк, каждую ёлку, а потом стали бы протаптывать прошлогодние тропинки…
«Ты протаптывай по земле, — сказала бы Белка, — а я — поверху!»
И запрыгала бы по деревьям…
Потом бы мы увидели Медвежонка.
«А, это ты!» — крикнул бы Медвежонок и стал бы помогать мне протаптывать тропинки…
А потом мы позвали бы Ослика. Потому что без него нельзя проложить большую дорожку.
Ослик бежал бы первым, за ним — Медвежонок, а уж за ними — я…
Цок-цок-цок… — стучал бы Ослик копытцами.
Топ-топ-топ… — топотал Медвежонок, а я бы за ними не поспевал и просто катился.
«Ты портишь дорожку! — крикнул бы Ослик. — Ты всю её расковырял своими иголками!»
«Не беда! — улыбнулся бы Медвежонок. — Я побегу за Ёжиком и буду утаптывать землю».
«Нет, нет, — сказал Ослик, — пусть лучше Ёжик разрыхляет огороды!»
И я бы стал кататься по земле и разрыхлять огороды, а Ослик с Медвежонком таскать воду…
«Теперь разрыхлите мой!» — попросил бы Бурундучок.
«И мой!» — сказала бы Лесная Мышь.
И я бы катался по всему лесу и всем приносил пользу.
А теперь вот приходится сидеть у печки, — грустно вздохнул Ёжик, — и неизвестно ещё, когда наступит весна…»

Как Ослик. Ёжик и Медвежонок встречали Новый год

Всю предновогоднюю неделю в полях бушевала вьюга. В лесу снегу намело столько, что ни Ёжик, ни Ослик, ни Медвежонок всю неделю не могли выйти из дому.
Перед Новым годом вьюга утихла, и друзья собрались в доме у Ёжика.
— Вот что, — сказал Медвежонок, — у нас нет ёлки.
— Нет, — согласился Ослик.
— Не вижу, чтобы она у нас была, — сказал Ёжик. Он любил выражаться замысловато в праздничные дни.
— Надо пойти поискать, — сказал Медвежонок.
— Где же мы её сейчас найдём? — удивился Ослик. — В лесу-то темно…
— И сугробы какие!.. — вздохнул Ёжик.
— И всё-таки надо идти за ёлкой, — сказал Медвежонок.
И все трое вышли из дома.
Вьюга утихла, но тучи ещё не разогнало и ни одной звёздочки не было видно на небе.
— И луны нет! — сказал Ослик. — Какая тут ёлка?!
— А на ощупь? — сказал Медвежонок. И пополз по сугробам.
Но и на ощупь он ничего не нашёл. Попадались только большие ёлки, но и они всё равно бы не влезли в Ёжикин домик, а маленькие все с головой засыпало снегом.
Вернувшись к Ёжику, Ослик с Медвежонком загрустили.
— Ну, какой это Новый год!.. — вздыхал Медвежонок.
«Это если бы какой-нибудь осенний праздник, так ёлка,
может быть, и не обязательна, — думал Ослик. — А зимой без ёлки нельзя».
Ёжик тем временем вскипятил самовар и разливал чай по блюдечкам. Медвежонку он поставил баночку с мёдом, а Ослику — тарелку с лопушка’ми.
О ёлке Ёжик не думал, но его печалило, что вот уже полмесяца, как сломались его часы-ходики, а часовщик Дятел обещался, да не прилетел.
— Как мы узнаем, когда будет двенадцать часов? — спросил он у Медвежонка.
— Мы почувствуем! — сказал Ослик.
— Это как же мы почувствуем? — удивился Медвежонок.
— Очень просто, — сказал Ослик. — В двенадцать часов нам будет уже ровно три часа хотеться спать!
— Правильно! — обрадовался Ёжик. И, немного подумав, добавил: — А о ёлке вы не беспокойтесь. В уголке мы поставим табуретку, я на неё встану, а вы на меня повесите игрушки.
— Чем не ёлка? — закричал Медвежонок.
Так они и сделали.
В уголок поставили табуретку, на табуретку встал Ёжик и распушил иголки.
— Игрушки — под кроватью, — сказал он.
Ослик с Медвежонком достали игрушки и повесили на верхние лапы Ёжику по большому засушенному одуванчику, а на каждую иголку — по маленькой еловой шишечке.
— Не забудьте лампочки! — сказал Ёжик.
И на грудь ему повесили три гриба-лисички, и они весело засветились — такие они были рыжие.
— Ты не устала, Ёлка? — спросил Медвежонок, усаживаясь и отхлёбывая из блюдечка чай.
Ёжик стоял на табуретке, как настоящая ёлка, и улыбался.
— Нет, — сказал Ёжик. — А сколько сейчас времени?
Ослик дремал.
— Без пяти двенадцать! — сказал Медвежонок. — Как Ослик заснёт, будет ровно Новый год.
— Тогда налей мне и себе клюквенного сока, — сказал Ёжик-Ёлка.
— Ты хочешь клюквенного сока? — спросил Медвежонок у Ослика.
Ослик почти совсем спал.
— Теперь должны бить часы, — пробормотал он.
Ёжик аккуратно, чтобы не испортить засушенный одуванчик, взял в правую лапу чашечку с клюквенным соком, а нижней, притопывая, стал отбивать часы.
— Бам! Бам! Бам!.. — приговаривал он.
— Уже три, — сказал Медвежонок. — Теперь давай ударю я!
Он трижды стукнул лапой об пол и тоже сказал:
— Бам! Бам! Бам!.. Теперь твоя очередь, Ослик!
Ослик три раза стукнул об пол копытцем, но ничего
не сказал.
— Теперь снова я! — крикнул Ёжик.
И все затаив дыхание выслушали последние: «Бам! Бам! Бам!»
— Ура! — крикнул Медвежонок, и Ослик уснул совсем.
Скоро заснул и Медвежонок.
Только Ёжик стоял в уголке на табуретке и не знал, что ему делать. И он стал петь песни и пел их до самого утра, чтобы не уснуть и не сломать игрушки.

Новогодняя сказка

Перед Новым годом Ёжика с Медвежонком навестили инопланетяне. Инопланетяне прилетели в серебряной тарелке с окошками.
Когда тарелка опустилась на поляну, Медвежонок вешал на ёлку последнюю звезду.
— Ой! — вскрикнул Ёжик.
Медвежонок дёрнулся, и звезда разбилась.
— Здравствуйте! — сказал первый инопланетянин, и Ёжик его хорошо услышал, хотя в доме были двойные рамы.
— Привет! — прошептал Ёжик.
— Ты с кем разговариваешь?
— Иди сюда! — шепнул Ёжик.
Пока Медвежонок шёл к окну, по лесенке уже спустился второй инопланетянин. Он помахал Ёжику с Медвежонком.
— Кто это?
— Маши лапой, — сказал Ёжик.
Вылез третий, и все трое пошли к домику Медвежонка.
На поляне было снегу по пояс, но инопланетяне шли, не проваливаясь. Они были в скафандрах, но шлемы оставили в тарелке, поэтому Ёжик с Медвежонком могли видеть, что головы инопланетян похожи на картошку в мае, в отросточках.
— А ведь нас не ждали! — говорил один.
Медвежонок схватил веник, подмёл. Ёжик распахнул
дверь. Все трое вошли и поздоровались.
— Здравствуйте! Очень рады вас видеть! С наступающим Новым годом!
— И вас!
— И вас! — закивали Ёжик с Медвежонком. Медвежонок поставил самовар, а Ёжик переминался с
ноги на ногу — не знал, как предложить инопланетянам раздеться.
— Ничего-ничего, нам не жарко, — беззвучно сказал первый.
И все сели к столу.
«Снится мне всё это или на самом деле?» — подумал Медвежонок.
— На самом деле, на самом деле, — молча сказал второй.
«Неужто вправду?» — подумал Ёжик.
— Вправду-вправду, — сказал третий.
— Вы что любите? — спросил Медвежонок. — Мёд или клюковку?
— Клюковку-клюковку.
— И мёд, — заметил, не раскрывая рта, первый. Ёжик быстро всё поставил на стол и налил чай из
самовара.
— Очень тут у вас хорошо!
— Очень! — закивал первый.
— Так покойно-покойно!
— Ёлка красивая!
Медвежонок хотел спросить, долго ли они летели и вообще — откуда, но постеснялся.
— Мы издалека, — как бы угадав Медвежьи мысли, начал первый.
— Очень издалека, — кивнул второй.
— Наша планета так далеко, — заметил третий, — что её и не видно.
— Где? — спросил Медвежонок.
— А нигде.
— Это… как? — Ёжик впервые поднял голову и прямо поглядел на картошек в отросточках.
— Нигде не видно, — улыбаясь, говорил третий. — Нигде-нигде. Мы из другой галактики.
Ёжик с Медвежонком переглянулись.
— Из другой Солнечной системы, — молча пояснил первый.
— У вас… солнце другое? — выдохнул Ёжик.
— Другое-другое, — закивали инопланетяне и тихонечко засмеялись. Отсмеявшись, все трое стали пить чай из блюдец, есть клюкву и мёд.
— Вы ешьте, ешьте, — угощал Ёжик.
— Кушайте, — кивал Медвежонок.
— У нас много, — говорил Ёжик. — На всю зиму хватит!
— Это ничего, что у вас другое солнце, — подбадривал Медвежонок, захватывая ложкой побольше мёда и подкладывая инопланетянам. — А мёд везде вкусный!
— Правда-правда, — беззвучно сказал первый.
— Ага! Кисленько! — третий сморщился.
— А если смешать — будет кисло-сладко, — сказал Ёжик.
Ему хотелось как-то получше, погостеприимнее встретить инопланетян, чтобы здесь, на их с Медвежонком земле, в их лесу, инопланетянам было радостно и хорошо.
— Нам радостно!
— Нам хорошо!
— Мы очень довольны! — заговорили вместе все инопланетяне.
Но Ёжик открыл люк, спустился в погреб, достал и грибков, и брусники, и орехов — всего, что было у них в доме. А Медвежонок снял со стены балалайку и заиграл.
— Эх! Эх! — Ёжик взял платочек и пошёл в пляс.
И инопланетяне, неловко толкаясь, вылезли из-за стола и заплясали вокруг Ёжика. А самый маленький, третий, пошёл вприсядку.
«Ах, вы сени, мои сени!» — играл Медвежонок.
И отросточки на головах инопланетян шевелились.
А Ёжик всё плясал, Медвежонок играл, и они даже не заметили, что, кроме них, в доме никого нет.
— Ох! — охнул Ёжик и кинулся к окну.
На том месте, где садилась тарелка, лежал ровный, нетронутый снег. Они выбежали на крыльцо — молодой месяц, как попугай, сидел на ветке. И — ни следа, ни пятнышка!
Только на столе стояло пять чашек вместо двух, а ведь если бы Ёжик с Медвежонком были вдвоём, зачем бы им понадобилось ещё три чашки? Ёжик пощупал себя, потом — Медвежонка.
— Мы есть, — сказал Медвежонок.
— Есть, — прошептал Ёжик.
И тут они увидели, как в открытую дверь влетела большая звезда и села на ёлку. Звезда вспыхнула — и стало так красиво, что Ёжик с Медвежонком зажмурились. И тут же в раскрытую дверь вошёл важный Пингвин — в чёрном фраке с галстуком-бабочкой.
— Танец маленьких лебедей! — объявил Пингвин.
Взвилась музыка, впорхнули лебеди.
Белоснежные лебеди танцевали, изогнув гибкие шеи, и танец их был так прекрасен, что Ёжик с Медвежонком заплакали.
Потом всё исчезло, и только большая бабочка-махаон кружилась, кружилась, кружилась под потолком, пока Ёжик с Медвежонком, обнявшись, не уснули на лавке.
А утром они увидели такую нарядную ёлку и столько подарков под ней, что их хватило бы на весь лес.
Тут был и барабан для Зайца, и свистулька для Хомячка, и скрипка для Комарика, и сапожки для Поросёнка — всего и не счесть.
И ещё было письмо:
ВЫ ОЧЕНЬ ДОБРЫЕ,
ЁЖИК И МЕДВЕЖОНОК.
ПУСТЬ У ВАС БУДЕТ
ВСЁ ХОРОШО
В НОВОМ ГОДУ!

Я на солнышке лежу

Глава первая.
В которой Львёнок и Черепаха поют песню

Жил-6ыл в Африке Львёнок. Звали его Ррр-Мяу. Вот вышел он однажды погулять по пустыне и встретил Большую Черепаху. Черепаха лежала на солнышке и мурлыкала себе под нос весёлую песенку:

Я на солнышке лежу,
Я на солнышко гляжу.
Всё лежу и лежу
И на солнышко гляжу!..

«Какая весёлая песенка!» — подумал Львёнок и подошёл поближе.
А Черепаха мурлыкала себе под нос, не замечая Львёнка, потому что глаза у неё были закрыты от удовольствия:

Носорог-рог-рог идёт,
Крокодил-дил-дил плывёт, —
пела Черепаха, —
Только я всё лежу
И на солнышко гляжу!
Львёнок подкрался совсем близко, лёг на песок рядом с Черепахой и приподнял одно ухо, чтобы лучше слышать.
Рядом Львёночек лежит И ушами шевелит.
Только я всё лежу И на солнышко гляжу! —
спела Черепаха и открыла глаза.
— Здравствуй! — сказала она. — Я — Большая Черепаха, а ты кто?
— А я Львёнок Ррр-Мяу! — сказал Львёнок. Сел на песок и запел:
Я на солнышке сижу,
Я на солнышко гляжу. Всё сижу и сижу И на солнышко гляжу!
— Не сижу, а лежу! — сказала Черепаха.
— Это ты лежишь! А я — сижу, — сказал Львёнок. И они запели вместе:
Носорог-рог-рог идёт,
Крокодил-дил-дил плывёт…
А потом Львёнок спел:
Только я всё сижу…
А Черепаха спела:
Только я всё лежу…
Они недовольно посмотрели друг на друга и вместе закончили:
И на солнышко гляжу!
— И всё-таки надо петь лежу! — сказала Черепаха. — Это же я придумала!
— А как же я буду петь лежу, если я сижу? — спросил Львёнок.
— А ты ляг, и тогда всё будет по правде. Ты будешь лежать и петь: «Только я всё лежу!»
— А я не люблю лежать, — сказал Львёнок. — Я люблю бегать. Ну, в крайнем случае — сидеть!
— Но ты же лежал, когда подкрался ко мне!
— Я лежал, только чтобы подслушать песню, — сказал Львёнок. — Я лежу только в особенных случаях!
— Ну а как ты спишь? Сидя, что ли? — спросила Черепаха.
— Нет, сплю я лёжа. Но когда я сплю, я же не пою!
— А ты представь себе, что ты спишь и поёшь!..
Львёнок послушно лёг на песок и закрыл глаза.
— Давай начнём сначала! — сказал он.
И они запели:
Я на солнышке лежу,
Я на солнышко гляжу.
Всё лежу и лежу И на солнышко гляжу!
— И всё-таки это не по правде, — не открывая глаз, сказал Львёнок. — Ведь я сплю с закрытыми глазами, значит, солнышко видеть не могу!
— А ты открой глаза, — сказала Черепаха. — И представь, как будто ты спишь с открытыми глазами и поёшь.
Львёнок открыл глаза, и они спели ещё один куплет.
— Теперь ты пой одна, — сказал Львёнок. — Ведь я же не могу петь сам про себя…
И Черепаха спела:
Рядом Львёночек лежит И ушами шевелит.
Только я всё лежу И на Львёнка не гляжу.
— Какая красивая песенка! — сказал Львёнок. — Ну, просто замечательная песня! А теперь покатай меня, а?
Он прыгнул Черепахе на спину, и она покатала его по пустыне. Они плюхнулись в озеро, и Черепаха покатала его по воде.
— Ай-яй-яй! Ух ты! — кричал Львёнок. — А ты придумаешь завтра новую песню? — спросил Ррр-Мяу, когда они расставались.
— Конечно! Приходи завтра! — сказала Черепаха.
И Львёнок пошёл домой, напевая:
Носорог-рог-рог идёт,
Крокодил-дил-дил плывёт…
Он шёл и по дороге всё время думал: ну как это всё-таки можно — спать с открытыми глазами и в то же время ещё петь песни?..

Глава вторая.
В которой оживает бревно

Хорошо, прохладно ночью в пустыне! Львёнок шёл вдоль реки, глядел на далёкие звёзды, пел песню, которую придумала Черепаха, и вдруг споткнулся.
— Ой, бревно! Сяду-ка я, передохну.
И сел.
А бревно вдруг разинуло зубастую пасть и заскрипело:
— Хе-хе!..
— Что? — Львёнок отпрыгнул.
— Хе-хе… Ты — кто? — скрипело бревно.
— Я — Львёнок Ррр… — начал было Львёнок. — Я…
— Что пел?
— Песню.
— Сам… придумал?
— Нн-нет, Черепаха! Я иду, а она — поёт! Я подкрался! А она — про меня петь стала! А вы — кто?
— Хе-хе!
— Вы — Хе-хе?
— Хе-хе! — сказало бревно. — А про меня не спела?
— Про Хе-хе? Нет. Про меня, про Крокодила, про Носорога и про…
— А про Крокодила — что?
— Про Крокодила? Про Крокодила — вот! — И Львёнок сел на песок и запел, и ему снова стало весело и хорошо, как было, когда они пели с Черепахой:
Крокодил-дил-дил плывёт…

— Хе-хе!.. — довольно хехекнуло бревно. — А ещё?
— А больше — всё.
— А про тебя?
— Ой, про меня много! — сказал Львёнок. — И как лежу, и как на солнышко гляжу, и как ушами…
— Хе-хе!.. Про тебя — много, а про меня — только плыву. Я что же, лежать не умею?
— Умеете, Хе-хе.
— Ты чего дразнишься?
— Я не дразнюсь, — сказал Львёнок. •— Вы же сами сказали, что вы — Хе-хе. Разве вы… не Хе-хе?
— Хе-хе…
— Ну вот!
— Послушай, Львёнок…
— Меня зовут Ррр-Мяу.
— Послушай, Ррр-Мяу, у тебя бабушка есть?
— А что?
— А кем она тебя пугает, когда ты… хе-хе… безобразничаешь?
— Крокодилом.
— Вот я Крокодил, хе-хе, и есть!
И бревно разинуло пасть и схватило бы Львёнка, если бы он не отпрыгнул в сторону.
— Ах, ты так? — закричал Львёнок. — Кусаться?
Но Крокодил на него уже не глядел. Он грозил кому-то в темноту и кричал:
— Ну, я тебе покажу, старая калоша, про кого сколько петь! Вот погоди, поймаю — сразу узнаешь, про кого — и лежу, и гляжу, и на солнышко, а про кого — только плыву и ни капельки! Запомнишь Крокодила!
И он сполз к реке, и страшные крокодильи глаза, светясь изнутри недобрым светом, уплыли вниз по течению.
«Крокодил! Это же — Крокодил! — сообразил Львёнок. — А грозился он — Черепахе! Надо завтра сказать ей: «Не подходи к воде — я видел Крокодила!»»
И Львёнок, пригорюнившись, сел на песок и стал думать, почему этому зубастому бревну не понравилась их с Черепахой песня?

Глава третья.
Из которой мы узнаём. Что носороги не глухи к искусству

Но побыть одному Львёнку не удалось.
При свете звёзд он вдруг увидел что-то большое и тёмное.
Это большое и тёмное приближалось.
— О! Здравствуйте! — сказало большое и тёмное. — Я — Носорог!
— Хе-хе… — от неожиданности хехекнул Львёнок.
— Что вы сказали?
— Мы? — Львёнок оглянулся. — Мы… ничего.
— О, вы не думайте, что мы, носороги, глухи к искусству! Это бегемоты толстокожие, а мы… Вы так чудесно пели! Как вас зовут?
— Нас? — Львёнок снова оглянулся. — Я — Львёнок. Меня зовут Ррр-Мяу.
— Какое звучное имя!
— Я пел песню. Её сочинила Черепаха, хе-хе…
-— Что-что?
— Это так… От Крокодила осталось. В зубах завязло.
— От Крокодила? — Носорог оглянулся. — Завязло? А где Крокодил?
— Хвостик такой, ну… довесочек… — И Львёнок сам не понял, как у него снова выскочило: — Хе-хе…
— Вы съели Крокодила?
— Да нет, я…
— Боже мой! Такой молодой, почти ребёнок, а уже — съел Крокодила! — Носорог огляделся по сторонам. — Нет-нет, это невозможно! Вы… вы… вы — герой!
— Я тут — один, — сказал Львёнок, оглядываясь и не понимая, кого Носорог назвал героем.
— Один, и съел Крокодила! Непостижимо! О, теперешние молодые львы! Они покажут пожилым обезьянам, крысам, быкам и собакам! О! Эти кошки с раздувающимися, как паруса, усами!
— Кошки? — чуть не поперхнулся Львёнок. — Хе-хе…
— О, не перебивайте меня! — Носорога было уже не остановить. — Когда я услышал вашу песню, я так и понял: идёт победитель! Кто может встать рядом с маленьким Львом? О, только испытанный в боях Носорог!
— Вы?
— Я!
— А Черепаха поёт про вас в песне, — сказал Львёнок.
— Про меня? В песне? Немыслимо! Невероятно! Так не бывает! Про меня? В песне?
-Да.
— Так спойте же, спойте скорее! Теперь я понимаю, что не зря жил!
— Вот слушайте!
Львёнок сел на песок и запел:
Крокодил-дил-дил плывёт…
— Это — про Крокодила, которого вы съели.
— А дальше — про Носорога, — пояснил Львёнок.
— Пойте же, пойте!
— Носорог-рог… — начал было Львёнок, но вдруг забыл, что же делает Носорог. — Нет, не помню…
— О-о-о! Вспомните!
— Там сперва про Крокодила, а потом… про… Нет. Сперва про вас.
— Ну! Ну! Это будет единственным оправданием носорожьей жизни!
— Вы… Вы… — Львёнок даже зажмурился, чтобы лучше вспомнить. — Вы, кажется… идёте…
— О, всю жизнь! Иду и иду, иду и иду…
— Да, точно! Вот!.. Нет, не помню… Утром! Встретимся утром! У меня сейчас голова болит! А утром проснусь — и вспомню!
И Львёнок убежал.
А Носорог, оставшись один, поднялся на задние ноги и, обратив печальные глаза к звёздам, произнёс:
— Про меня — в песне! Ты, говорит, идёшь! А ведь как верно: иду и иду, иду и иду… Немыслимо! Вот она — сила искусства!

Глава четвёртая.
В которой Крокодил съел песню, а Черепаха подумала, что львёнок испугался и убежал

На следующее утро очень грустная Черепаха лежала на берегу реки, ждала Львёнка и сочиняла для него новую песню. Песня не складывалась.
«Как же так? — думала Черепаха. — Вчера получилась такая замечательная песенка, а сегодня…»
У Черепахи очень болела голова, слова не шли, мысли путались, и от всего этого было почему-то грустно-грустно.
Лижет жёлтую волну Голубой песок, —
подбирая слова, мурлыкала Черепаха.
И ей представилось, что вот неслышно подкрадывается Львёнок, кладёт ей на висок свою прохладную лапу, и лапа эта колышется у виска рыжей океанской волной.
Положи мне лапу, Львёнок,
Прямо на висок…
«Фу-ты! — чуть не плюнула Черепаха. — Что мне только в голову лезет!»
Какое-то предчувствие томило Черепаху. Но мелодия выходила такая грустная, и ей вдруг стало себя так жалко, что она закрыла глаза и, почти не думая о словах, стала петь дальше:
Голова болит, болит,
Рядом Львёночек стоит,
Как ладошкой океана,
Лапой шевелит…
А в это время из-за куста высунул голову Крокодил.
«Хе-хе! — подумал он. — Надо подкрасться, чтобы меня не заметили».
И пополз.
Голова болит, болит… —
пела Черепаха, не замечая Крокодила. И вдруг — услышала еле слышное хехеканье:
— Хе-хе!..
— Это ты, Львёнок? — не открывая глаз, спросила Черепаха.
— Угу. — И Крокодил разинул страшную пасть.
— Ой! Что это? — только и успела вскрикнуть Черепаха, а Крокодил уже поглаживал себя лапой по животу и ласково говорил, подражая голосу Львёнка:
— Как ты себя чувствуешь, Большая Черепаха?
— Львёночек, где ты? Я ничего не вижу!
— Я здесь, здесь! — голосом Львёнка сказал Крокодил. И пробормотал: — Тута! Хе-хе.
— А почему я тебя не вижу? — Черепаха не могла понять, где она.
— А ты открой глаза, Черепаха!
— Открыла!
— Посмотри налево!
— Ничего не вижу!
— Посмотри направо!
А сам подумал: «Мне бы в цирке работать — с детства на разные голоса могу…»
И засвистел соловьём.
— Темно здесь… Где ты, Львёночек?
— Будет, будет кричать-то! — Крокодил перестал свистеть. — Это я — Крокодил!
— А где Львёнок?
— Был. Убежал.
— За подмогой, — вслух подумала Черепаха.
— Что? Что ты сказала?
— Нет. Я ничего…
— Тогда давай пой! Да чтоб не только «плыву», хе-хе, а ещё и лежу, и бегаю, и черепах глотаю. Поняла? Всё-всё, чтоб со всех сторон, как положено!
— Для этого ты меня проглотил?
— Ага!
— Чтоб я пела?
— Хе-хе…
— Не буду!
— Как это — не буду? Вот я Мартышку вчера проглотил, она мне на ночь сказку сказывала. Питончика как-то съел — очень ему понравилось. А ты: «Не буду!» Пой!
— У тебя что — ум за разум зашёл? — крикнула Черепаха. — Ты же меня съел!
— Не отпираюсь.
— Проглотил!
— Было дело, хе-хе. Я всех сперва глотаю, очень удобно.
— И хочешь, чтоб я тебе пела?
— Конечно! А чего же ещё? — сказал Крокодил. — Я буду лежать, а ты — петь.
— В животе?
— У меня очень хороший живот, просторный. Все хвалят, кого съел. Жить можно.
— Жить — можно, петь — нельзя!
— Ничего, хе-хе, запоёшь!
— Злодей!
— Чем это я тебе не угодил? — удивился Крокодил.
— Тарантул!
— Не ругайся — у меня живот заболит.
— А мне что до твоего живота? — закричала Черепаха.
— Как? Тебе ж в нём сидеть!
— Ага! Сидеть? Сейчас поглядим. — И Черепаха запрыгала, и Крокодил зайцем запрыгал вместе с ней по песку.
— Будет! Будет! — кричал Крокодил. — Что я тебе, мячик, что ли, — скакать?
— Выпусти меня! Слышишь, выпусти! — кричала, прыгая, Черепаха. — Сейчас Львёнок придёт!
— Вот и хорошо, в животе встретитесь!
— Не смей трогать Львёнка! — И Черепаха запрыгала ещё пуще.
— Ox! Ox! — стонал Крокодил.
— До вечера будешь прыгать! — кричала Черепаха.
— А я вот схвачусь за камушек!
— Не поможет!
И вдруг Крокодил закричал голосом Львёнка:
— Эй! Крокодил! Ты чего это прыгаешь?
— Львёночек! Хе-хе… Это со мной такая болезнь сделалась.
— Львёнок! — крикнула Черепаха. — Бей его! Бей! Он меня съел!
— Ой! Кто это? — спросил голосом Львёнка Крокодил.
— Не обращай внимания, хе-хе. Это у меня от болезни.
— Врёт! Врёт! — кричала Черепаха. — Хватай камень! Камнем его, Львёночек!
— Большая Черепаха, это ты?
— Я! Я!
— А… где ты? — голосом Львёнка спросил Крокодил.
— Да в брюхе же у Крокодила!.. Львёночек!
— Вот! Вот тебе! Вот! — прыгал и кричал Львёнком Крокодил.
И — своим голосом:
— Ой! Ой! Ой!
И вдруг — голосом Львёнка сказал:
— Большая Черепаха! Он — большой, а я — маленький. Я пойду…
Черепаха перестала прыгать. Крокодил шмякнулся на песок…
— Ффу-у! Что же не прыгаешь, Черепаха? — спросил Крокодил.
Черепаха не ответила.
И тут появился Носорог.
— Иду… Иду и иду… Великолепно! — закатив глаза к небу, бормотал Носорог и — наткнулся на Крокодила. — О! Ты — жив?
— Я? Хе-хе… А что?
— О! Разве Львёнок тебя не съел?
— Было дело, хе-хе… Но — нет.
— Как же? Я его встретил, он остаточки твои из зубов выковыривал…
— Остаточки!.. — вздохнула в брюхе у Крокодила Черепаха.
— Что ты сказал?
— Я? Ничего.
— А мне показалось: кто-то что-то сказал. — Носорог потупился.
— Нет-нет, все молчат.
— Крокодил! Ты не видел Большую Черепаху? — поднял глаза Носорог.
— А тебе зачем?
— О! Представляешь? Про меня теперь — в песне поют! Что я — иду! Иду и иду! А ведь как верно! И про тебя есть. Ты — плывёшь! И всё это — Большая Черепаха придумала!
— Хе-хе. Ну, поют… Ну и пусть себе! А зачем тебе Черепаха-то понадобилась?
— О! Как же? Львёнок про тебя запомнил, а про меня — нет. Иду к нему, а по дороге думаю: вдруг Черепаху встречу? И она мне сама, понимаешь?
— Что — сама?
— О-о-о! Споёт! Нет, это выше сил, выше сил!
И Носорог пошёл, не оглядываясь.
— Иду… Иду и иду… Великолепно! — бормотал Носорог.
А Крокодил похлопал себя по брюху и сказал:
— Что же ты молчала, Черепаха? Крикнула бы: вот, мол, я где — туточки… Носорог, он бы меня живо распотрошил.
Черепаха глухо, тоненько так запела:
Лижет жёлтую волну Голубой песок…
— Так не бывает — всё наоборот! — сказал Крокодил.
Положи мне, Львёнок, лапу Прямо на висок…
— Где Львёнок? Убежал Львёнок.
Голова болит, болит,
Рядом Львёночек стоит,
Как ладошкой океана,
Лапой шевелит…
— Какая ладошка? Где океан? Теперь про меня пой!
— Как ты себя чувствуешь, Львёнок? Как ты спал?
— Ладно, хе-хе, посплю. А ты пой, пой! Сколько мечтал приёмничек завести! А ты — лучше всякого приёмника: и сытно, и с музыкой. Ну, ты про меня ещё споёшь!
Крокодил положил голову на песок, закрыл глаза.
А Черепаха в брюхе у Крокодила еле слышно пела:
…Голова болит, болит,
Рядом Львёночек стоит,
Как ладошкой океана,
Лапой шевелит…
«Нет, надо всё-таки отсюда уходить, — подумал Крокодил. — Львёнок прибежит — хлопот не оберёшься!»
И потихоньку уполз.

Глава пятая.
В которой появляется Заяц

И не успел Крокодил скрыться за кустами, как по-явился Львёнок.
Он дважды обошёл то место, где совсем недавно лежала Черепаха, обошёл кусты и, возвращаясь, чуть ли не лоб в лоб столкнулся с Носорогом.
— Вот тут я её оставил, — бормотал себе под нос Львёнок. — Приходи утром, сказала, а я — проспал.
— О молодость, молодость! Священная весна! — воскликнул Носорог. — Если б вы знали, как я в молодости спал! Неделями!
— И следов нет!.. — вздохнул Львёнок.
— Наши следы… Вот я: иду всю жизнь, всю жизнь, а где? — И Носорог стал что-то разглядывать на песке.
— Ты что там увидел? — спросил Львёнок.
— В том-то и дело, что ни-че-го!
— А я говорю Попугаю: «Ты меня разбуди!» А он: «Обязательно!» И что?..
— Попугаи!.. — вздохнул Носорог. — Полжизни на попугаев, полжизни проспал, и вот…
— А что, если она ко мне побежала? Я — здесь, а она — у меня?
— Нет её там: я был, — вздохнул Носорог.
Лёг на землю, положил голову с огромным рогом на передние лапы, задумался.
— Был у меня друг, — начал печально Носорог. — Звали его — Заяц. Дружили мы с ним…
Носорог прикрыл глаза и сразу увидел своего Зайца. Заяц сидел на песке и глядел на него чёрными глазами.
— Было это давно — три года назад… — продолжал Носорог. — Решили мы посмотреть, есть ли конец нашей Африке. Побежали, Бежали три дня и три ночи. Выбежали на берег океана, и я говорю…
Львёнок прикрыл глаза и тоже сразу увидел и молодого Носорога, и Зайца, и как они выбежали к океану.
— Я и говорю:
«Заяц, тебе надо отправиться в путешествие!»
«Куда?» — спросил Заяц.
«По синему океану — в другую Африку».
«А ты?»
«О! Я бы с удовольствием! Но из чего сделать лодку, которая смогла бы удержать меня?»
И мы принялись мастерить лодку для Зайца.
Взяли кокосовый орех, разбили его пополам и из одной половинки сделали лодку.
«Ну-ка, примеряйся!»
«Хорошо! — сказал Заяц. —
Теперь нужна мачта!»
Мачту сделали из хворостинки, а парус — из бананового листа.
«Ну, в добрый путь! — сказал я. —
Я буду ждать тебя на этом самом месте. А ты — возвращайся скорей! Ведь обязательно где-то за синим океаном лежит ещё одна Африка!»
И Заяц столкнул скорлупу на воду и поплыл.
«Греби лапами!»
И Заяц стал грести лапами.
А я лёг на прежнее место, долго смотрел ему вслед и думал, что Заяц — теперь ещё одна маленькая Африка посреди большого океана…
— Он не вернулся? — спросил Львёнок.
— Нет.
— Ты думаешь, и Черепаху мы не найдём?
«Нет, такого не может быть! — подумал Львёнок. — Но куда же она могла деться?»
И закричал:
— Черепа-ха-а!

Глава шестая.
В которой Носорог испугался

Убравшись с того места, где Львёнок мог разыскивать Черепаху, Крокодил сел у реки, склонил ухо к животу и прислушался.
Лижет жёлтую волну Голубой песок, —
тихо-тихо пела Черепаха. —
Положи мне, Львёнок, лапу Прямо на висок.
Голова болит, болит…
— Фу-ты! — крикнул Крокодил. — Сил моих нет! Мог бы — выплюнул!
— Так выплюни! — донеслось из Крокодильего брюха. И тут к реке вышел Носорог.
— Черепаха! Большая Черепаха! — звал он. — Где ты?.. О! Крокодил! — увидел Носорог Крокодила. — Ты не видел Большую Черепаху?
— Я же сказал: нет!
— А…
— Бэ!
И тут из живота Крокодила донеслось:
— Носорог, это ты?
— Я… — Носорог уставился на Крокодилий живот. — А кто со мной разговаривает?
Крокодил страшными глазами посмотрел на Носорога, сквозь зубы процедил:
— Хе-хе… Никто с тобой не говорит.
— О! Но я — слышал… — И Носорог отступил на шаг.
— Носорог! Носорог! Это я — Черепаха! Меня съел Крокодил! Скажи Львёнку…
Крокодил сильно ударил себя по брюху, Черепаха смолкла.
— Что ты слышал? Хе-хе…
Глаза Крокодила сузились, он приподнялся на лапах, разинул страшную пасть.
— О! Ничего…
— Носорог! — крикнула Черепаха.
Крокодил снова ударил себя по животу, Черепаха смолкла.
— Хе-хе… То-то… Помоги-ка мне лучше, — Крокодил обернулся к Носорогу, — в реку сесть.
— А?.. — Носорог показал глазами на Крокодилье брюхо.
— Тебе показалось. Хе-хе…
— О! — Носорог взял под руку Крокодила, помог ему спуститься к реке.
— До свидания, до-о-обрый Носорог! — благосклонно кивнул Крокодил.
— Носоро-о-г!.. — еле слышно донеслось до Носорога, и он увидел над водой одни страшные Крокодильи глаза.

Глава седьмая.
Из которой мы узнаём, что Львёнок съел шестнадцать крокодилов

Крокодил уплыл.
— К морю! В океан! Хе-хе… — хрипел он, уплывая.
А Носорог, оставшись один, понуро опустил голову и прошептал:
— Никого не боюсь! Одних крокодилов боюсь. Когда я был маленьким, меня каждый день пугали крокодилом…
Зашуршали кусты, выбежал Львёнок:
— Черепаха! Большая Черепаха! Где ты? Отзовись!
И убежал.
— О! Нет сил… — вздохнул Носорог. — Заяц!.. Теперь — Черепаха!..
Лёг на песок, положил голову на передние лапы. Пришёл Львёнок, лёг рядом:
— Нет. Нигде нет. А у тебя?
Носорог помотал головой.
— Если б я знал, если б я знал, — шептал Львёнок. — Я б и спать не ложился!
«Зачем я его отпустил? Куда? Что я без него? — думал о Зайце Носорог. — Бывало спросишь: как быть, Заяц? А он — говорит. И вот — Черепаха… Ведь про меня — в песне! О!..» — И Носорог закрыл голову лапами.
«Бегал, бегал, ничего не замечал, — думал Львёнок. — Ни песка, ни солнышка. А спела песню, и — будто впервые всё увидел!..»
Львёнок приподнялся, позвал:
— Черепаха!..
— Заяц! Где он теперь? Жив ли? О-о-о!.. Прости меня, Заяц! Прости, Черепаха!.. — стонал Носорог. — Львёнок! — решительно обернулся он к Львёнку.
Но Львёнок был занят своими мыслями и не откликнулся.
«Песня — это когда ночь, а ты поёшь, и будто солнышко! — думал Львёнок. — Дождик идёт, а у тебя песенка, и будто и нет дождя! Разве я бы к ней подкрадывался: мало ли их, черепах-то? А вот теперь… Как же я?..»
— Львёнок! — решительно сказал Носорог. — Я видел Крокодила. Он…
— Что? — резко обернулся Львёнок.
И от этого резкого тона у Носорога вмиг пропала решимость.
— О! Я видел Крокодила… — забормотал Носорог. — Он говорит: Черепаху не встречал… Он — живой, представляете? Значит… вы другого съели?
— Никого я не ел, — думая о своём, сказал Львёнок.
Носорог приподнялся:
— О! А Крокодила?
— Никого я не ел, — повторил Львёнок.
— Не ели? — Носорог испугался.
— Не ел.
— Ну, я пошёл… Ты здесь это… а я… — И побежал.
— Куда же ты, Носорог? Она же про тебя — в песне! — Львёнок побежал следом. — Я вспомню, вспомню! Ты — идёшь!
— Найдёшь — спросишь, увидимся — скажешь, — не останавливаясь, холодно сказал Носорог.
— Что?
— Слова.
И побежал, не оглядываясь.
— Крокодила испугался, да? — вслед крикнул Львёнок. — Крокодила? Да я их шестнадцать штук съел! — И заплакал.
— О! Шестнадцать! — как из-под земли вырос Носорог. Львёнок отвернулся и незаметно вытер слёзы:
— А ты как думал! Что он мне — Крокодил!
— О! Расскажите! Я знаю! О! Я не ошибся!
— Знаешь что? — сказал Львёнок. — Иди скажи моему Попугаю, что завтракать я не приду.
— О! Слушаюсь! — Носорог побежал.
— Бедный Заяц!.. — горько вздохнул Львёнок. — Стой! Не ходи, не надо!
Носорог вернулся.
— Почему ты такой, а?
— Какой?
— Ну… всего боишься?
— О! Вам хорошо, вы — Львёнок, у вас папа — Лев.
— Лев…
— Львы — бесстрашные.
— А бабушка говорила: нет зверя храбрей Носорога!
— Правда? Бабушка?
— Да.
— Так и сказала?
— Она никогда не врёт.
— О! Я был, я был, но…
«Скажу ему, — подумал Носорог. — Скажу ему, где Черепаха».
— Знаете, она…
— Кто?
— Черепаха. Она…
— Ладно. Что говорить? — сказал Львёнок. — Идём к океану! Черепахи океан любят. Не может быть, чтобы мы её не нашли!
И они отправились вдоль большой реки к океану.

Глава восьмая.
В которой Обезьянка спасает Питошу и узнаёт голое Черепахи

Крокодил по реке поплыл к океану.
Следом по берегу реки побежали к океану Львёнок с Носорогом.
Большая Черепаха «ехала» в брюхе у Крокодила и думала: «Если б Львёнок не побоялся, если б Носорог не испугался, я бы им столько песен придумала!..»
— Ой! — вдруг вскрикнула Черепаха. — Что это?
— Вода, — спокойно сказал кто-то. — Пьёт. Иль — просачивается.
— Кто?
— Да Крокодил.
— А ты кто?
— Так я тебе и сказала! Сам-то ты — кто?
— Я — Черепаха.
— Ври!
И кто-то беззвучно захохотал.
— Правда, я — Большая Черепаха, — сказала Черепаха. — Меня Крокодил съел.
— Всех съели.
— А вы… а ты — кто?
— Так я тебе и сказала! Ложилась — никого! Проснулась — уж тут как тут. Докажи.
— Что?
— Что — Черепаха.
— Как же я докажу — ведь темно!
— То-то и оно! — захихикал кто-то. — А вдруг ты не Черепаха, а Крокодильчик. Крокодил Крокодильчика съел, а ты — меня: выходит, я уже буду два раза как проглоченная, — разве выберешься?
— А вы… а ты… уже была?
— А то! Давай на «ты», ладно?
— Да кто же ты?
— Сижу, значит, это… в Крокодиле…
— В этом?
— Нет, в другом. Сижу день, сижу два, скучаю, понятно — ни попрыгать, ни поплясать, и тут…
«Бу-бу-бу!» — раздалось сверху.
— Что это? — прошептала Черепаха.
— Это он так внутренним голосом говорит. Ну вот… И тут — плюхается рядом удавчик. Питон то есть, он Питоном представился. Неужто, говорю, ты меня съешь, — сам ведь проглоченный! Конечно, говорит, есть-то охота!
— Да кто же ты?
— Не делай этого, говорю, — не слушая Черепаху, продолжал кто-то, — мы лучше на волю выберемся! И-ха! И-ха! Смеётся. Ну, прям как осёл. Никогда бы не поверила, что змеи так хохочут…
— Кто же ты?
— Так я тебе и сказала!.. Отсмеялся — и ко мне: всё-таки, говорит, я тебя съем! Так ведь проглоченный ты, кричу, проглоченный! А он: что ж, что проглоченный, раз я тебя ещё проглотить могу! — и расхохоталась. — Стали мы бегать: он — за мной, я — от него, да разве тут разбегаешься? Схватил. Эх ты, говорю, в Крокодиле тебе только и место. Хорошо, хоть солнышка больше не увидишь! А он…
— Бедная!.. — вздохнула Черепаха.
— Брось! «Бедная»!.. Я на него как закричу: стой! Выберемся! Он и отступил. Ну, признавайся, ты — Змея?
— Я же сказала — Большая Черепаха.
— Будет врать! Говори — Змея?
— Да Черепаха я, Черепаха!
— Чем докажешь? Молчишь?
— Ты пощупай меня…
— Как же! «Пощупай»! Тут ты меня и схватишь!.. — Неизвестная Черепахе личность развеселилась. — Ладно, слушай… Как, говорит, выберемся? А так, говорю: когда эти спят — пасти разевают. Уснёт — мы и выползем. Вот пришла ночь…
Бух-бух-бух! — забухало вокруг.
— Вылез куда-то, — заметила неизвестная личность. — Во по брюху молотит!
— Эй! Черепаха! — закричал Крокодил. — Спой что-нибудь. Я тебя как большую песню съел, хе-хе… А ты…
— Слышишь? — сказала Черепаха.
— Ха! Крокодила слушать! Какая же ты песня, если ты — Черепаха?
— Я пою…
— Ладно. Споёшь. — И неизвестная личность продолжила свой рассказ, а Крокодил поплыл дальше. — Поползли мы… Я — впереди, Питончик — сзади… Только, значит, ночным свежим воздухом донесло, как этот, как его…
— Питон! — подсказала Черепаха.
— Да нет, Крокодил, ка-ак чихнёт! Зубы — бац! — вот настолько прошли. И держит. А мы — в горле стоим. Осталось по языку пробежать, и всё.
— Ох-х!..
— Затаились. Не дышим. А Питон и шепчет: как откроется, я — первый, я длинный.
— Что, что откроется? — От волнения у Черепахи осип голос.
— Да пасть! Ну, ты прям!.. Совсем не сечёшь! Открылась, Питоша пошёл. А воздух свежий, хороший, у него возьми и закружись…
— Голова?
— Ну! В Крокодиле-то душно было… Выполз он до половины и лежит. Тут я…
— Не знаю, кто ты, но ты — молодец! — сказала Черепаха.
— …по языку проскакала, хвать его! И тащу.
— А Крокодил?
— Глаза вытаращил! Спит.
— Ой!..
— Тяну я удавчика, а сама думаю: и на что я его вытаскиваю, ведь съест! И действительно, вытянула, отползли в сторону, а он и говорит: «Спасибо, Мартышка! Хочешь, я тебя съем?» Ну, я убежала…
— Как же ты опять в Крокодиле оказалась?
— Ха! Как? Сижу, солнышко светит. Слышу: кто-то поёт. Я, говорит, на солнышке лежу! И я легла. Только глаза закрыла — рраз! — ив Крокодиле. Я бы этих песенников!..
— Бедная Обезьянка!
— А ты откуда знаешь, что я есть Мартышка? В темноте видишь? Змея!
— Да ты же сама сказала…
— Как же! Жди! Скажу я!
— Не бойся меня! Не бойся! — сказала Черепаха. И тихонько запела:
Голова болит, болит,
Рядом Львёночек стоит,
Как ладошкой океана,
Лапой шевелит…
«И вправду поёт», — подумала Обезьянка.
— Слушай! — сказала она. — А ведь твой голос мне знакомый.
И тут опять забухало со всех сторон, и Крокодил закричал:
— Эй! Черепаха! Слышишь, что ль? Океан-море! Прибыли!

Глава девятая.
В которой Заяц нашёл другую Африку, a Носopoг потерял друга

И не успели Львёнок с Носорогом выбежать на берег океана, как тут же в скорлупе от кокосового ореха подплыл Заяц. Он вытянул скорлупу на песок и глубоко вздохнул.
— ффу-у!.. — сказал Заяц. — Приплыл! Правду говорил Носорог: так быстро наша Африка кончиться не может…
— Заяц! — закричал Носорог и кинулся к Зайцу.
— Заяц, но — не ваш. — Заяц уклонился от объятий.
— Ты меня не узнаёшь? Я — Носорог!
— Вижу, — сухо сказал Заяц.
— А это — Львёнок!
— Ррр-Мяу, — представился Львёнок.
— Заяц. — Заяц кивнул, и уши его упали и снова встали торчком.
— Я так по тебе скучал… О Заяц! — Носорог протянул к Зайцу лапы.
Заяц отступил:
— Вы что-то путаете… Я — Заяц, но вы — не мой Носорог. Мой друг — в Африке: он лежит там, на самом краю, и ждёт меня. А это — другая Африка; я плыл к ней три года.
— О-о-о! — только и мог сказать Носорог.
— Извините, но мне кажется, вы ошибаетесь, — вступился за Носорога Львёнок. — Это — тот самый Носорог.
— Вам кажется.
— Но он мне говорил, что отправил своего друга в путешествие как раз три года назад.
— Охотно вам верю.
— О! Неужели ты меня не узнаёшь?
— Вас не узнать невозможно: вы — Носорог.
— О да! Да!
— Но мой Носорог выглядел иначе.
— О!.. Иначе…
— Да. Он был молод, красив. У него были не такие тусклые глаза… И потом… он говорил: там, в другой Африке, тоже бегают львы, живут носороги и маленькие зайцы, но… другие носороги, другие зайцы, понимаете? Мой друг Носорог — один, он остался в Африке.
— О! Это я — Носорог! — И Носорог, обхватив голову, сел на песок.
— Конечно. Но вы — не тот.
— О! Тот! Ведь обо мне — в песне! Я — иду!
— Вот видите? А мой Носорог лежал.
— О! Я лягу! — И Носорог ничком лёг на песок.
— Нет-нет, мой Носорог — в другой Африке! Я возвращусь к нему и скажу, что он прав, он прав: за синим океаном есть ещё одна Африка! Там бегают маленькие львы и живёт печальный Носорог, про которого поют в песне! — И Заяц пошёл к своей скорлупе.
— О! Заяц! — крикнул Носорог.
— Заяц, подожди! — позвал Львёнок.
— Я сделал всё, как обещал моему другу, — сказал, останавливаясь, Заяц. — Я нашёл другую Африку! Он был прав! А теперь я возвращусь к нему. Прощайте!
И Заяц столкнул скорлупку на воду и поплыл.
— Заяц! — закричал Носорог. — Это — я, это я! Не уплывай, Заяц! Я не могу без тебя! Я истосковался! Зачем я только придумал другую Африку?
И Носорог повалился на песок и стал себя бить по голове.
— Прощайте! Прощайте! — махал лапой Заяц. — Я передам от вас привет моему Носорогу! Я скажу ему: он — прав, так быстро Африка кончиться не может! За синим океаном лежит ещё одна Африка-а-а!..
— О! Нет мне прощенья!.. — захрипел Носорог.
И вдруг вскочил, закричал:
— Заяц! Помнишь, Заяц? Помнишь? «ГРЕБИ ЛАПАМИ!» Я тебе кричал — греби лапами?! Греби лапами, Заяц!.. О! Уплыл…

Глава десятая.
И последняя, в которой всё хорошо кончается

А в это же самое время на берег океана по реке приплыл Крокодил. Он расположился неподалёку от Львёнка с Носорогом, но они его не видели за бугорком, и он их не видел.
Крокодил сел на песок, достал из походной сумки песочные часы, поставил их перед собой и сказал:
— Вот! Есть не буду, и ты у меня запоёшь! Слышишь, Черепаха? Полчаса уже не ем!
Черепаха молчала.
«Как же мне её разговорить?» — думал Крокодил.
И голосом Львёнка закричал:
— Большая Черепаха! Большая Черепаха! Где ты?
А Носорог подумал, что это кричит Львёнок.
— Зови-зови, — не оборачиваясь к Львёнку, сказал Носорог. — Сейчас я тоже кричать стану.
— Он вернётся, не думай, — гладил Носорога Львёнок.
— Львёнок! Львёнок! Ты пришёл? — закричала из брюха Крокодила Черепаха. — Ты не бросил меня? Львёночек!
Львёнок поднял голову, посмотрел по сторонам. Крокодила не увидел.
«Послышалось», — подумал Львёнок.
— Мне бы в цирке работать! Хе-хе! — громко сказал Крокодил. — За кого хошь говорить могу. Хоть за Львёнка, хоть за Черепаху, — и засвистал соловьём.
Но вдруг подпрыгнул:
— Ой!
И снова:
— Ой-ёй!
И запрыгал по песку, не в силах остановиться:
— Ой1 Ой! Ой! Брось прыгать, Черепаха! Вот забыл! Вот глупый!
А Черепаха кричала уже громко-громко:
— Не предавал он меня, Мартышка! Не предавал!
И Крокодил стал подпрыгивать так высоко, что его сразу увидели за бугорком Носорог с Львёнком.
— Смотри, прыгает! — сказал Львёнок.
— О! Крокодил, ты прыгаешь?..
— Я… Я… У меня… гимнастика!
— Врёшь! Врёшь! Не обманешь! — кричала Черепаха.
— Кто это говорит? — спросил Львёнок.
И Носорог отступил, потупившись.
— Кто здесь разговаривает?! — крикнул Львёнок.
— Ни-кто не раз-го-ва-ри-ва-ет! Все молчат! — прыгая, хрипел Крокодил.
— Врёшь! Врёшь! Не обманешь! — кричали Черепаха с Мартышкой.
— Кто говорит?! — Львёнок крикнул так громко, что Крокодил на мгновение застыл в воздухе.
— Не обращайте внимания, хе-хе… Это у меня от болезни: голоса будто бы… — сказал застывший в воздухе Крокодил.
— Ври! Ври! Ври! — кричали Черепаха с Мартышкой.
— Хе-хе… Опять… Слышите?
И Крокодил шлёпнулся в песок и заскакал, как мячик.
— Ничего не понимаю! — сказал Львёнок.
— О, молодость-молодость! Ещё поймёте… — И Носорог сделал шаг назад.
— Крокодил, ты не видел Большую Черепаху? — спросил Львёнок. — Мне кажется, я слышал её голос.
— О! Крокодил! Припомни хорошенько: ты Черепаху не встречал? — издали крикнул Носорог.
— Хе-хе… — сверкнул глазами Крокодил, и Носорог отступил ещё дальше.
— Большую Черепаху, — сказал Львёнок и подошёл к Крокодилу.
— Нет! Нет! Нет! — прыгая, выл Крокодил.
— Видел! Видел! Видел! — кричала Черепаха.
— Большая Черепаха! — закричал Львёнок.
— Львёнок! Это ты?
— Я…
Крокодил шлёпнулся на песок. Носорог испарился.
— Где ты, Большая Черепаха? — крикнул Львёнок.
И вдруг Черепаха тихо сказала:
— Львёнок, если это правда ты — спой нашу песню! Крокодил голосом Львёнка быстро сказал:
— Я забыл!
— Нет-нет, я — помню! — крикнул Львёнок. И запел:
Носорог-рог-рог идёт!
И Носорог робко высунул голову из-за бугра:
— О! Это — я!
— В Крокодиле я, Львёночек! — крикнула Черепаха. — Нас съел Крокодил!
Всё замерло.
Стих океан.
Лишь Крокодил смотрел на Львёнка страшными глазами.
И Львёнок не испугался.
— Ах, ты так? — закричал он и вцепился Крокодилу в глаза.
Они стали драться, и песок полетел к самому небу. Крокодил хрипел, бил хвостом, а Львёнок дубасил его лапами по чём попало и кричал:
— Вот! Вот тебе! Вот!
Но Крокодил извернулся и схватил Львёнка зубами.
— А-а-а! Носоро-о-ог! — крикнул Львёнок.
— О! Погодите! Я сейчас! — кинулся Носорог. — Я виноват! Я! Я! О! Разожми пасть, кому говорят! — И схватил Крокодила за хвост.
— Хе-хе!.. Брось хвост, говорю! — не выпуская Львёнка, прохрипел Крокодил.
— О! Всё! Не брошу! Хвост оторву — отпусти!
— Мой хвост! — взвыл Крокодил и выпустил Львёнка. Львёнок снова вцепился в Крокодила, а Носорог вдруг
тихо, страшно сказал:
— Хвост оторву — разевай пасть!
Вскинул Крокодила в небо и стал крутить его над пустыней.
— О! О! — дважды разинул пасть Крокодил, и на песок выскочили Мартышка и Черепаха.
— Солнышко! Солнышко! — заплясали они.
А Носорог ещё сильнее раскрутил Крокодила и бросил его в океан.
Я на солнышке лежу, —
запела Черепаха.
Я на солнышко гляжу, — подхватила Мартышка.
Всё лежу и лежу, —
крикнул Львёнок.
И на солнышко гляжу!.. —
спели все.
Носорог-рог-рог-рог идёт… —
пела Черепаха.
— О! Я иду! Иду! И — не боюсь! Никого! Ничего! О! Львёнок! Прости меня! Прости меня, Черепаха!
И тут появился в скорлупке под парусом Заяц.
— Носорог! — крикнул он. — Я вспомнил! Вспомнил! «ГРЕБИ ЛАПАМИ!» Это ты! Другой Африки нет! Это — ты!
И все кинулись к Зайцу, и Носорог упал на песок и заплакал.
— Я так рад! Так рад!.. — гладил Заяц Носорога по голове. — Это — ты! Смотри, какие у тебя молодые глаза! Это — ты!..
Как хорошо, что песня есть у нас! —
запели все. —
И столько крепких лап,
И столько добрых глаз
К нам в песенку, как в дом родной, придут И вместе с нами в песенке споют:
И в зубастом Крокодиле Можно жить,
Только песню в Крокодиле Не сложить!
И тут из воды высунулся Крокодил и закричал:
— И я! И я с вами! Я тоже хочу! Ведь про меня — целая строчка! Я плыву!
Но на него никто уже не обращал внимания.

Содержание

Про Ёжика и Медвежонка

Ёжик в тумане
Как Ёжик ходил встречать рассвет
Большое спасибо
Волшебная травка зверобой
Ёжикина радость
Заяц, Ослик. Медвежонок и чудесные облака
Когда ты прячешь солнце, мне грустно
Лунная дорожка
Ромашка
Солнечный Заяц и Медвежонок
Солнце
Такое дерево
Сыроежка
Как Ёжик с Медвежонком протирали звёзды
Последнее солнце
А уже зима
Снег пошёл
Как Ёжик с Медвежонком приснились Зайцу
Тёплым тихим утром посреди зимы
Добрый слон
Лесная оттепель
Снежный цветок
Поросёнок в колючей шубке
Долгим зимним вечером
Как Ослик. Ёжик и Медвежонок встречали Новый год
Новогодняя сказка

Я на солнышке лежу

Глава первая.
в которой Львёнок и Черепаха поют песню
Глава вторая.
в которой оживает бревно
Глава третья.
из которой мы узнаём что носороги не глухи к искусству
Глава четвёртая.
в которой крокодил съел песню, а Черепаха
подумала, что Львёнок испугался и убежал
Глава пятая.
в которой появляется Заяц
Глава шестая.
в которой Косорог испугался
Глава седьмая.
из которой мы узнаёте что Львёнок
съел шестнадцать крокодилов
Глава восьмая.
в которой Обезьянка спасает Питошу и узнаёт голое Черепахи
Глава девятая.
в которой Заяц нашёл другую Африку.
а Носорог потерял друга
Глава десятая.
и последняя, в которой всё хорошо кончается…..

В книгу вошли замечательные сказки о Ежике, Медвежонке, Зайце и их лесных друзьях, а также цикл сказок о Львёнке и Черепахе. Трогательные и наивные сказки Сергея Козлова отличаются особой поэтичностью, создают неповторимое настроение и учат видеть прекрасное даже в самом обыкновенном, заставляют детей и взрослых думать.