Повесть-сказка: «Картонное сердце» Константин Сергиенко

С чего бы начать нашу повесть?
Быть может, с того, что над городом собрались тучи и пошёл дождь? Когда на землю падают первые капли, цветы раскрывают свои лепестки, а прохожие накрываются зонтами. По улицам бегут ручейки, бегут и прохожие. Для ручейков бегать по улице одно удовольствие, а прохожие смотрят на это по-разному. Маленькие прохожие, например, любят побегать под дождём.
Только один маленький прохожий совершенно не любил бегать под дождём. Смотрите, как неумело прыгает он через лужи. Очень смешной прохожий, верней, пробегающий, а точнее, пропрыгивающий.
Смотрите, как он отчаянно машет тросточкой и старается увернуться от каждой капли дождя. Но подождите над ним смеяться. Когда вы узнаете, что маленький прохожий сделан из картона, а одежда его склеена из бумаги, вы поймёте, почему он боится дождя.
Возьмите картонку, облейте её водой, что получится?
Ничего хорошего. Поэтому не смейтесь над картонным прохожим, пробегающим, или, как там его, пропрыгивающим. Запомните его хорошенько, это наш герой. Он и продолжит нашу повесть — Картонный Человечек.
Кажется, я сильно промок. С неба полилась вода, и, пока я бежал к подворотне, ноги стали как ватные, тросточка погнулась, а на куртке появились синие подтёки.
Я спрятался в подворотне, но здесь дуло. Я замёрз, очень замёрз, да и устал, признаться. Я попробовал разогнуть тросточку, но она стала как тряпка.
Где бы погреться немного? Когда с неба течёт вода, мне нездоровится и грустные мысли приходят в голову. Вчера я потерял пуговицу, сегодня испортилась тросточка.
В подворотню вошли два кота и стали говорить о своих делах. Один заметил меня и сказал: Гляди-ка, да он картонный.
А другой пригрозил:
— Иди отсюда, картонный, это наша подворотня!
Но куда же я мог идти? Ноги совсем не двигались. Я и так еле стоял, прислонившись к стене.
Я вас приветствую, — пробормотал я. — Нельзя ли переждать дождик в вашей подворотне?
Коты засмеялись хрипло.
—Он нас приветствует, — сказал один. — Как думаешь, если его пожевать, он вкусный?
—Один раз я жевал коробку от конфет, — ответил другой, — но она меня не приветствовала.
— Давай попробуем, — сказал первый.
Они не шутили. Коты бывают злые. Плохо бы мне пришлось, но в подворотню вбежал лохматый пёс. Он увидел котов и зарычал:
— Опять пришли в мою подворотню?
Коты зашипели, пёс стал их гнать, а я почти без сил выбрался из подворотни, прислонился к какому-то ящику и тут услышал скрипучий голос:
—Глубокоуважаемый путник, точнее сказать, путешественник, а может быть, просто прохожий… э-э… думаю, что не ошибаюсь, если не называю вас мореплавателем. Но если ошибся, прошу меня извинить. Э-э… Возможно, силы ваши иссякли, так сказать, истощились, убавились. Мне кажется, это так. Но если ошибся, прошу меня извинить.
—Кто это говорит? — спросил я слабым голосом.
—Это говорю я, Деревянный Ящик. Не собираюсь навязывать вам долгую беседу, но если вы не против передохнуть, отодвиньте фанерку за вашей спиной. Фанерка на одном гвозде, и если вы её отодвинете, то можете залезть ко мне. Вернее, проникнуть. Если вас обижает слово «залезть», прошу меня извинить.
Я отодвинул фанерку и очутился внутри Деревянного Ящика. Здесь было намного теплее, я сразу согрелся, и меня потянуло в сон. Деревянный Ящик что-то мне говорил, но я уже не слышал.
Мне снилось, как чьи-то заботливые руки меня одевают. Застёгивают синюю курточку, поправляют шляпу и дают тросточку. А чей-то ласковый голос напевает:
Мой Картонный Человечек,
Будет вторник, будет вечер,
На столе зажжётся лампа,
Я махну тебе в окно.
Человечек мой Картонный,
Приходи ко мне во вторник,
На столе зажжётся лампа,
Я махну тебе в окно.
Я слушал этот ласковый голос, и мне было хорошо.
Пускай спит наш Картонный Человечек, он так намаялся за день. Легко ли сказать — вдруг оказаться без крова! Как это получилось, мы и сами не знаем.
Может, он жил в кукольном театре, вышел погулять и заблудился. Может, сбежал из магазина игрушек. А может, приехал из другого города и забыл, к кому и зачем приехал. Голова-то у него картонная.
Пускай себе спит. А потом заглянем в подвал одного дома поблизости. Там мы увидим двух неразлучных котов, Умника и Проказника, тех самых, что собирались «пожевать» Человечка.
Коты, как всегда, замышляли тёмное дело.
—Ты любишь проказничать, — говорил Умник, — но проказничать надо с умом. Проказа должна быть умной.
—Пора его проучить, — проворчал Проказник.
Они говорили о Дворнике, который любил собак, а котов прогонял метлой.
—Учить надо с умом, — сказал рассудительно Умник. — Кому он выносит каждое утро объедки?
—Лохматому, — сказал Проказник.
—А кому они должны достаться?
—Нам.
—Если он упадёт на лестнице, куда посыплются объедки?
—Под лестницу.
—А кто будет сидеть под лестницей?
—Мы.
—Ты неглуп, — сказал Умник. — Теперь сообрази, почему Дворник упадёт?
—Потому что поскользнётся, — ответил Проказник.
—А почему поскользнётся?
—Потому что на лестнице будет скользко.
—А почему на лестнице будет скользко?
Проказник задумался.
—Вот тут тебе не хватает ума, — сказал Умник. — Поскользнётся он потому, что кто-то разольёт на лестнице бутылку масла, которая стоит у дворницкой.
—У дворницкой, — повторил Проказник.
—Думать надо с умом, — сказал Умник. — Ум — это главное в жизни. Думай больше, Проказник. Чем больше думаешь, тем больше мыслей приходит в голову. Чем больше мыслей, тем больше их надо обдумывать.
Так говорил кот Умник, а кот Проказник внимательно его слушал.
Утром меня разбудил Деревянный Ящик.
—Глубокоуважаемый спящий, — сказал он, — позвольте вам сообщить, вернее, заметить, точней, намекнуть, что наступило утро. Во всяком случае, оно наступает, так сказать, приближается, а ещё точнее… Но может быть, я слишком навязчив?
В носу у меня защекотало, и я сказал:
—Апчпок!
—Вы чихнули! — воскликнул Деревянный Ящик. — Впрочем, я не хотел вас обидеть. Нет-нет, ни в коем случае. Вы просто почесались.
Апчпок! — сказал я. — Я вас… апчпок!.. приветствую.
—Мне кажется… — Деревянный Ящик заволновался. — Мне чудится, будто вы чихаете. Если это так, если я не ошибаюсь… Но может быть, я ошибаюсь? В таком случае беру все слова обратно.
Деревянный Ящик волновался за моё здоровье. Он оказался очень гостеприимным и предложил жить у него сколько угодно. Много лет на Ящике висит Крепкий Замок, крышку не открывают, а секрет с фанеркой никому не известен.
Крепкий Замок был не очень доволен. Он хлопал по Ящику железным боком и скрежетал:
—Я на то и подвешен, чтоб никого не пускать. Я очень крепкий!
— Апчпок! — опять сказал я. — Апчпок!
—Вы заболели! — воскликнул Деревянный Ящик. — Вам нужно лечиться!
Я согласился. И вправду, очень щипало в носу.
—Скорее, скорее идите лечиться! — волновался Деревянный Ящик.
Я вылез из Ящика и пошёл.
Я долго ходил по городу и наконец увидел надпись: «ДОКТОР ВОРЧУН. ЛЕЧЕНИЕ ЦВЕТАМИ». Здесь я и решил полечиться.
Ну? сказал доктор Ворчун. — Чем порадуете?
Апчпок! сказал я. — Я вас приветствую.
Я лечу только цветами, — проворчал доктор. — Понюхайте вон тот кактус… Да ближе, ближе! Вставьте иголку в нос!
Я вставил в нос иголку.
Не проходит? спросил доктор.
Апчпок! — сказал я.
—Странные звуки, — сказал доктор Ворчун. — Быть может, у вас перебои в сердце? Какое у вас сердце?
— Обыкновенное, — сказал я, — картонное.
Картонное? — Он строго посмотрел на меня. — Вроде картонного цветка?
Вроде коробочки, — поправил я.
—Коробочки? — воскликнул он. — Но это совершенно ненормально! А потом, я не лечу коробки. Сердце должно быть похоже на розу, дорогой мой, на розу!
Апчпок! — сказал я.
-Я лечу только цветами, поскольку всё происходит от цветов, — сказал доктор Ворчун. — Печень от махровой гвоздики, селезёнка — от лилии, а лёгкие — от гладиолуса. Сердце, как я уже сказал, происходит от розы, а сам человек от древнего цветка астролябус.
— Апчпок! — сказал я.
—Что касается картонной коробки, то она происходит от картона и в лучшем случае от коробки. Вы не туда попали. Прощайте.
—Мои поздравления, — пробормотал я и побрёл домой к своему Деревянному Ящику.
Знал бы доктор Ворчун, какое несчастье ожидает его дома! Знали бы два неразлучных кота, Умник и Проказник, что их «умная проказа» окажется всего-навсего глупым безобразием!
Не Дворник поскользнулся на разлитом масле и даже не тот Мальчик, который швырял в котов камнями.
Все жильцы дома обошли, обежали, перепрыгнули разлитую на ступеньках лужу. И только одна Девочка не посмотрела под ноги. Та самая Девочка, которая однажды помогла Проказнику.
Она поскользнулась и упала. Упала и стукнулась о ступеньки. Да так и не смогла подняться. Её уложили в постель и вызвали докторов.
Но всё было напрасно. Девочка не могла подняться, она лежала и смотрела в потолок. Все доктора хором сказали, что болезнь неизлечима. Девочка будет лежать всю жизнь.
Только один доктор Ворчун, её папа, не потерял надежды. Он верил в лечение цветами. Но какой цветок поможет Девочке, доктор Ворчун не знал.
Девочка лежала и смотрела в потолок. Первое время она не могла даже повернуть голову. Потолок был для неё всем, что она видела.
Глядя на потолок, Девочка научилась определять время и даже погоду. В нём отражалось небо, пасмурное или ясное, ветер пробегал невидимой волной. В холодные дни потолок как бы поёживался, а в тёплые чуточку розовел от удовольствия.
Ночью там проносились отсветы фар и трепетали неясные звёзды.
Теперь Девочка по-другому слышала. Крики ребят во дворе, шум деревьев и лопотание дождя — всё это слышала она и раньше. Но никогда не доносилось до неё бормотание Деревянного Ящика, а он, как известно, большой любитель поговорить сам с собой.
— Да, были, были времена^ — слышала Девочка. — Осмелюсь заметить, глубокоуважаемые, и мы не лыком шиты, скорее, сбиты гвоздями, стянуты скобами. Да, замечательными старыми гвоздями и скобами, каких нынче не делают. Впрочем, если слово «нынче» оскорбляет ваш слух, прошу меня извинить…
Девочка слышала скрипучую песенку, которую напевал Крепкий Замок.
Мы замки,
Мы замыкаем,
Охраняем, не пускаем,
Держим дужкой,
Как за ушки,
Две железные петли,
Чтоб расстаться не могли.
Э-эх, служба!
Но самое странное, что Девочка слышала всё, что рассказывал Картонный Человечек. Это доносилось до неё неясно, как бы во сне, но всё же она различала слова, хотя Картонный Человечек не выкрикивал их на весь двор, а скорее произносил про себя.
Я очень подружился с Деревянным Ящиком. Это добрый, умный и тёплый Ящик. Когда-то он жил в доме, но стал ненужным, и его поставили во дворе.
Крепкий Замок тоже ко мне привык. Его так давно повесили, что он покрылся ржавчиной.
—Я очень крепкий, — говорит Крепкий Замок. — Несмотря ни на что, я верен своим убеждениям. Моё убеждение — никого не пускать!
Время шло, и я выздоровел. Теперь я не говорил «апчпок!» через каждые два слова. За эти дни я разобрался, что навалено в Деревянном Ящике: старые газеты, журналы, коробки, банки, железки и даже пальто с меховым воротником.
Из этого пальто я сделал уютную постель. Теперь и холода не страшны, можно накрыться меховым воротником.
—Глубокоуважаемый постоялец, — говорил Деревянный Ящик, — иначе сказать, жилец, а точнее, квартиросъёмщик… Если слово «квартиросъёмщик» вас задевает, прошу меня извинить. Словом, я хотел сказать, что… Но может быть, слово «что» вас не устраивает? Я могу обойтись без него. Моя мысль состоит в том, э-э, если выбросить слово «что», в том, э-э… к сожалению, без этого слова я не могу закончить свою мысль…
Пока он заканчивал свою мысль, я тихонечко вылезал и шёл прогуливаться по двору. Как-никак, теперь я здесь живу. Надо знать место, где живёшь.
Двор окружают дома. В середине двора деревья и песочница, тут играют дети. Однажды я пробовал поиграть с ними, но дети так разыгрались, что порвали мне курточку и смяли шляпу. Пришлось держаться от них подальше: одежда у меня такая непрочная.
В другой раз жильцы сажали во дворе кусты и деревья. Я тоже захотел что-нибудь посадить. В Деревянном Ящике нашлась лопатка, не очень тяжёлая, как раз мне по руке.
Я вышел со своей лопаткой и принялся копать вместе со всеми. Земля оказалась очень твёрдой, а может быть, мне досталась тупая лопатка. Я копал изо всех сил, но никак не мог выкопать и крохотной ямки.
Надо мной стали смеяться. Ямки у них получались куда глубже, а самую большую яму выкопал доктор Ворчун. Он копал и копал; его просили остановиться, но доктор Ворчун всё копал и с головой ушёл в свою яму.
Его еле вытащили. Доктор Ворчун был очень угрюмый, он сказал, что мог бы прокопать землю насквозь: может, на той стороне земли растёт цветок, который вылечит его дочку.
Со мной он был тоже суров:
— С вашим картонным сердцем нечего здесь стараться. Да и лопата у вас деревянная. Запомните, любезный: сердце похоже на розу, а не на коробку.
Он ушёл тяжёлыми шагами, а я так устал, что еле дотащил лопатку к Деревянному Ящику.
— Слышал, что получилось? — спросил Умник.
— Кто-то поскользнулся, — сказал Проказник.
—Кто-то, да не тот, — сказал Умник.
— Я их всех не люблю, — сказал Проказник, — и всем буду пакостить.
— Вот это глупо, — сказал Умник, — всем не напакостишь. Пакостить надо с умом. А потом, какая у тебя причина их не любить?
— Я не люблю их за то, что они любят собак. Собаки — продажные твари. Они служат за кусок колбасы. Люди хотят, чтоб им все служили. Но я не буду служить даже за банку сгущённого молока.
— Ты горд, — сказал Умник. — Но знаешь ли ты, кто поскользнулся?
—Мне всё равно, — сказал Проказник.
— Поскользнулась та Девочка, которая спасла тебя от Лохматого. Помнишь, как она взяла тебя на руки, когда Лохматый припёр тебя к стене? Ты чудом уцелел.
— Это она поскользнулась? — спросил Проказник.
— Да, она поскользнулась и теперь не может вставать. Тебе её жалко?
Проказник задумался.
—Я вижу, тебе её жалко, — сказал Умник, — а ещё ругаешь собак. Ты сам готов служить этой Девочке. Правда, не за кусок колбасы, а за то, что она тебе помогла.
—Я не собираюсь никому служить, — проворчал Проказник.
— Но тебе её жалко?
— Мне никого не жалко.
—Вот это умно. Ты молодец, Проказник. Настоящий кот никого не должен жалеть. — Глаза Умника сверкнули, как лампочки. — Ты заслужил прозвище Проказника, но у тебя ещё всё впереди. Ты должен добиться, чтобы тебя называли Безобразником!
Так говорил кот Умник, который мечтал, чтобы его называли Разумником.
Лохматый не любил неразлучных котов. Во-первых, за то, что не любил их Дворник, а во-вторых, за то, что не любил их сам.
А не любил он котов за многое. Они везде лазят, всё обнюхивают, вопят по ночам и неприятно пахнут. Он знал про все их проказы, а когда узнал о последней, решил наказать котов.
Про Девочку ему рассказал Дворник. Он удивлялся, кто мог разлить на лестнице масло. Лохматый не стал удивляться, он просто понюхал лестницу, и шерсть поднялась на нём дыбом. Запах ненавистных котов рос из ступенек, как трава.
Если однажды он пощадил Проказника, то благодаря той Девочке. Лохматый тогда на неё обиделся, но после обида прошла.
Собачьим умом Лохматый понимал, что не Девочке хотели насолить коты. Масло было разли-
то рядом с квартирой Дворника, единственного человека, который часто говорил с Лохматым, гладил его и кормил.
Они подняли лапу на Дворника!
Но если подняли лапу на Дворника, прощения им нет. Лохматый решил наказать котов.
Девочка лежала и смотрела в потолок. По игре теней на потолке она различала, что происходит во дворе. Вот кто-то качается на качелях, вот кто-то бегает под окном.
Понемногу она научилась поворачивать голову и теперь видела угол окна, а за ним небо и крышу соседнего дома.
По ночам она слушала глухое бормотание Деревянного Ящика:
—Да, глубокоуважаемые, э-э… так сказать, моё содержание, моё богатое содержание позволяет надеяться на лучшее. Так сказать, предвидеть, а вернее, предугадать, что меня откроют, иными словами, сделают открытие. Я бы и сам мог открыться…
—Держи язык за зубами! — обрывал его Крепкий Замок. — Никто тебя не откроет. Я никого не пущу!
Шли дни, и Девочка стала двигать руками. Она попросила дать ей ножницы и бумагу. Она вырезала человечков и раскрашивала им костюмы. Потом ей дали картон, она вырезала теперь из картона.
Ей было жалко Картонного Человечка, которому порвали курточку и смяли шляпу. Она понимала, как ему трудно жить в Деревянном Ящике. И то, что её отец, доктор Ворчун, разговаривал с ним строго, было ей неприятно.
Она вырезала из бумаги разные курточки и напевала еле слышно:
Мой Картонный Человечек,
Будет вторник, будет вечер,
На столе зажжётся лампа,
Я махну тебе в окно…
Доктор Ворчун не находил себе места. Он обошёл все библиотеки в поисках древней Книги Цветов. Эту древнюю Книгу он искал и раньше, но теперь она была ему просто необходима.
Доктор Ворчун знал всю новую медицину и почти всю старую, но не знал того, что написано в древней Книге Цветов.
В одной библиотеке сказали:
—По цветоводству не держим.
В другой отрезали:
—Книг нет. Все книги потеряны.
В третьей вежливо посоветовали:
— Приходите завтра или лучше послезавтра. А лучше вообще не приходите.
Старый библиотекарь прошамкал:
— Книгу Цветов я видел в позапрошлом веке. Но это было много веков назад, и я хорошо помню, что ничего не помню.
Доктор Ворчун пытался найти способ лечения сам. Он покупал всевозможные цветы, смешивал их лепестки, делал настои. Он толок корешки в ступе и сжигал на огне, наполняя комнату ароматами.
Все старались помочь доктору. Сосед Астроном давал поглядеть в свой телескоп. Он говорил торжественно:
—Смотри на звёзды, человек!
Доктор Ворчун смотрел. Звёзды подмигивали ему с вышины, но помалкивали, и доктору Ворчуну казалось, что им нет до него никакого дела.
— Когда я найду ту звезду, Девочка встанет на ноги, — важно обещал Астроном.
Но звезду он не находил, а Девочка не поправлялась.
Слова доктора Ворчуна о картонном сердце меня расстроили. Неужто моя коробочка никуда не годится? Неужто и вправду настоящее сердце похоже на розу?
Я пошёл на базар в цветочные ряды.
Сколько здесь было разных цветов! Просто глаза разбегались, от запахов кружилась голова. Я обратился к одной Цветочнице:
— Я вас приветствую. Не подскажете, где продаются розы?
— Да вот они, перед вами, — сказала она. — Какие вам — белые, красные, чайные?
Я разглядывал эти замечательные цветы, похожие на множество чашечек, вложенных одна в другую. Я понюхал, и внутри у меня разлилось блаженство.
— Какие чудесные розы! — сказал я. — Они напоминают мне чьё-то сердце.
— Конечно, — согласилась Цветочница. — Розы — самый хороший подарок, подарок от чистого сердца. Берите несколько штук, не ошибётесь.
—Мне нужно всего одну, — сказал я.
— Красную, белую, чайную? Выбирайте, — сказала она.
— А как вы думаете, какого цвета сердце? — спросил я.
— Сердце? — удивилась она. — Конечно, красного.
— А мне казалось — такого, — я потрогал большую кремовую розу.
—Так берите эту. Она стоит недорого.
Но у меня не было денег. Цветочница смотрела на меня в недоумении.
— Видите ли, — пробормотал я, — деньги я забыл дома.
—Ну, так и быть, — сказала она, — возьмите розу, а деньги принесёте завтра.
Счастливый шёл я с базара домой. На груди прямо против сердца я прикрепил огромную чайную розу. Мне казалось, что все на меня смотрят и улыбаются. Меня обогнал доктор Ворчун с целым ворохом цветов, но все они не стоили одной моей розы.
От запаха розы Деревянный Ящик пришёл в восторг.
—Какое блаженство! — восклицал он. — Какое блаженство! Этот аромат проникает во все мои поры! Я, кажется, припоминаю… Да, я припоминаю, что некогда во мне хранили эти цветы! Я весь был завален розами! Точно такими же, белыми, ароматными! До самых краёв! Ах, какая это была пора, какая пора!..
—Молчи! — скрежетал Крепкий Замок. — Всё равно никого не пущу! Всё равно никто ничего про тебя не узнает!
Когда наша радость поутихла, мы стали думать, чем заплатить Цветочнице.
—Видите ли… — бормотал Деревянный Ящик, — когда-то у меня было очень много денег. Я был завален деньгами, но в нынеш-
нем положении, так сказать… Впрочем, если слово «положение» вас не устраивает, я беру его обратно…
—Будь у меня деньги, не дал бы ни копейки, — твёрдо сказал Замок. — Это моё убеждение — никому ничего не давать!
Что же, пришлось возвращать розу Цветочнице. Правда, на следующее утро она не была такой красивой, лепестки её поникли, потемнели.
Цветочница не захотела взять розу обратно.
—Вы меня обманули, — сказала она, — вы нечестный человек!
—Поверьте, — лепетал я, — дома не оказалось ни копейки, а я полагал…
—Уходите с этой несчастной розой, — сказала Цветочница, — и больше не приходите на базар. Я всем скажу, какой вы нечестный человек.
Я ушёл, прижимая розу к груди, и мне было очень грустно. С каждым часом роза увядала всё больше. Она умирала, и я ничем не мог ей помочь.
Может быть, надо посадить её в землю, и тогда она снова окрепнет? Я вспомнил про ямку, которую копал во дворе. Но ямка была так мала!
Я вынес лопатку, положил розу на землю и стал раскапывать ямку. Но тут промчалась ватага дворовых мальчишек. Кто-то наступил на розу, и от неё остались раздавленные лепестки.
Я сел на землю и пригорюнился. Ничего у меня не получалось. Живу в каком-то ящике, курточка рваная, меня обозвали нечестным человеком, а теперь раздавили розу, которую я носил на сердце.
Так я долго сидел, пока во дворе не погасли все окна. Стало темно, и дунул холодный ветер.
Неразлучные разлучались редко. Но в эту ночь Проказник оставил спящего Умника и пошёл прогуляться один. Он залез на чердак, с чердака на крышу, а с крыши ловко прыгнул на балкон.
Здесь он посидел и прислушался. Дверь в комнату приоткрыта. Неслышным шагом Проказник вошёл в комнату и сел кувшинчиком у постели.
На постели спала Девочка. Она дышала прерывисто, на полу были раскиданы кар-
тонные обрезки. Проказник вздохнул. Он помнил, как Девочка прижимала его к груди, когда Лохматый рвался схватить его зубами.
Если бы он знал, что поскользнётся Девочка, он бы не стал разливать масло. Чем же он мог ей помочь? Нет, он ничем не мог ей помочь.
Проказник только вздохнул и положил на одеяло лепесток, подобранный во дворе. От лепестка пахло розой и чем-то грустным. Другого подарка у Проказника не было.
Умнику в это время снился приятный и важный сон. На сходке кошачьего племени Мудрейший награждал его новым прозвищем.
«Коты! — хрипло говорил Мудрейший. — Стать Умником нелегко, но он им стал, а теперь пришло время, когда мы будем звать его Разумником. От усов до хвоста он наполнен
разумом, и все, что он совершает, не только умно, но и разумно. Слава Разумнику!»
«Слава!» — закричали коты.
«А теперь приведите этого Дворника», — сказал Мудрейший.
Коты ввели дрожащего от страха Дворника.
«Пусть он оближет Разумнику каждую лапу», — приказал Мудрейший.
Дворник упал на колени и облизал все четыре лапы Разумника, а потом почему-то облизал и брюхо.
Тут Умник проснулся и увидел, что рядом протекает труба, а лежит он в большой луже.
Лохматому редко снились сны. Сны — признак собачьего нездоровья. После них трудно бегать, хочется просто лежать и вспоминать что-то забытое.
С утра Лохматый обошёл свои владения. В его владения входили: двор, подворотня и тупичок в переулке.
Лохматый придумывал наказание. Коты прячутся по подвалам, там их не поймаешь, но знал Лохматый одну каморку, и знал про неё то, чего не знали коты.
Дверь в каморку всегда приоткрыта, лежит в ней груда угля. Если котов заманить в каморку да успеть захлопнуть дверь, дело сделано. Обратно дверь не открывается, а ключа нет даже у Дворника.
Никто не поможет котам. Пусть они воют и плачут, но из подвальной каморки их никто не услышит. Они останутся там навсегда.
Осталось придумать, как заманить неразлучных в каморку. Лохматый ходил по двору и думал своей лобастой головой. Котам не место среди псов и людей, пусть они сгинут в каморке.
Доктор Ворчун перепробовал все способы лечения цветами. Он поил Девочку отварами, делал примочки, готовил мази, набивал матрас цветочными листьями, развешивал в комнате гирлянды, надевал ей на голову венки, а ночью листал альбомы с цветами, пытаясь отыскать незнакомый цветок.
Доктор Ворчун позвал знаменитого Исцелителя. Исцелитель пробыл у постели Девочки пять минут. За это время он десять раз вынул карманные часы и двадцать раз щёлкнул их крышкой. Он сказал:
— Вы заморили её своими цветами. Трижды три — девять. Лечение цветами никуда не годится.
— А чем же надо лечить? — спросил доктор Ворчун.
— Я лечу счётом, — сказал Исцелитель. — Это как дважды два — четыре. Если при счёте «три» больной не встаёт, ничто ему не поможет. Итак, начинаем.
Исцелитель в одиннадцатый раз вынул свои часы и в двадцать первый раз щёлкнул крышкой. Доктор Ворчун замер.
— Раз! — сказал Исцелитель и поглядел на часы. — Два! — Поглядел на часы снова. — Три! — Крышка часов щёлкнула в двадцать второй раз.
Но Девочка не вставала.
— Болезнь неизлечима, — сказал Исцелитель. — Я сделал всё, что мог. Девять шагов из передней, три поворота головы туда-сюда, числовая процедура с часами, а также строго отмеренное количество слов. Вы могли заметить, что я сказал ровно тридцать три слова. Это мой способ.
— Если бы я нашёл древнюю Книгу Цветов… — пробормотал доктор Ворчун.
—Раз, два, три! До свидания, — сказал Исцелитель. — Единожды один будет один. Зачем это оспаривать? Шестью восемь — сорок восемь и семью семь — сорок девять. Можете проверить. Я всегда прав.
Исцелитель ушёл, мечтая о том, что когда-нибудь его назовут Вычислителем.
«Хорошо бы сшить ему новую курточку и подарить шляпу!» — думала Девочка. Ей очень хотелось увидеть Картонного Человечка. Какой он?
Она вырезала фигурки из картона, а на картонную звёздочку приклеила лепесток розы, лежавший на одеяле. Девочка напевала:
Человечек мой Картонный,
Приходи ко мне во вторник,
На столе зажжётся лампа,
Я махну тебе в окно.
Каждый вторник она просила отца не тушить настольную лампу.
—Папа, — спросила она, — а Картонный Человечек достанет до кнопки в лифте?
—Не знаю, — буркнул доктор Ворчун.
—Но если не достанет, он может подняться по лестнице, — сказала девочка.
Доктор Ворчун не ответил. Он думал про таинственный цветок астролябус. Никто не знал, как он выглядит и где растёт. Да и мало кто верил, что человек происходит от какого-то цветка.
Но доктор Ворчун верил. Он считал, что птицы и звери тоже происходят от цветов. Когда-то земля была просто огромной клумбой с цветами, и в это цветочное прошлое доктор Ворчун не прочь был заглянуть.
А Девочка смотрела в окно. За ним проносились птицы. Потом она увидела, как большой жёлтый лист проплыл мимо наподобие воздушного кораблика.
Началась осень.
Я сделал открытие. Я умею летать. Получилось так. Я взял лопатку и пошёл во двор копать мою ямку. Надо всё-таки закончить работу и что-нибудь посадить.
Дворник сжигал на костре листья. Костёр получился большой. Дети подбрасывали в него
разные деревяшки. Костёр полыхал целый вечер, а когда все разошлись по домам, в нём ещё шевелился малиновый огонь.
Я отложил лопатку и подошёл погреться. Вечера стали прохладные. Интересно разглядывать малиновый огонь. В нём кто-то бегает, размахивает руками.
Я наклонился поближе и вдохнул горячий воздух. Тут же я почувствовал, что становлюсь лёгким и отрываюсь от земли. Тогда я снова вдохнул и опять взлетел.
Это было удивительно! Мало-помалу я научился задерживать в себе горячий воздух и подниматься к верхушкам деревьев. Так я забавлялся полночи, пока догорал костёр.
Я посидел на ветке большого тополя и на чьём-то балконе. Все уже спали, только в одном окне горел свет, а из другого торчала длинная труба, направленная в небо. Какой-то человек смотрел в эту трубу.
Я тоже посмотрел в небо. Когда-нибудь я научусь взлетать так высоко, что смогу потрогать луну и покачаться на облаке. Я сам с собой разговаривал, смеялся и был очень доволен. Ведь летать могут только птицы и осенние листья.
В эту ночь старый Деревянный Ящик долго не мог заснуть. Ему чудился запах роз, у него кружилась голова, кружились мысли, и он бормотал нескладную песню:
Поверьте, поверьте,
глубокоуважаемые,
Я был полон розами до краёв,
Как сад.
А если не верите,
глубокоуважаемые,
Тогда извините,
Розы возьмите,
А слова я беру назад.
В эту ночь Проказник снова навестил Девочку. Как и в первый раз, он не знал, что делать и чем ей помочь. Зато хорошенько рассмотрел комнату, всё обнюхал и решил, что мог бы пожить здесь немного, если бы его пригласили.
Но его никогда никто не приглашал. Наоборот, кричали «брысь». Когда дети соби-
рались его погладить, взрослые кричали: «Не трогай, он грязный!»
«Да, я грязный, — думал Проказник. — Если бы они жили в подвалах, тоже были бы грязные. Можно целый день себя вылизывать, как некоторые кошки, но мне это противно. Я не собираюсь быть чистым для того, чтобы меня гладили».
Всему этому учил Проказника Умник. Но он не учил его жалеть Девочку. Это получалось само по себе.
«Я вовсе её не жалею, — думал Проказник. — Я просто хожу к ней в гости. Обычно коты ходят в гости, чтобы красть. И я сейчас могу что-нибудь украсть. Например, картонку».
Из вороха картонных изделий Проказник выбрал картонную звёздочку с приклеенным лепестком и унёс с собой, надеясь, что Девочка не заметит пропажу.
«Потом назад принесу, — думал Проказник. — Главное, что украл». Он не знал, что делать с картонной звёздочкой, и решил припрятать её на крыше. Между листами кровельного железа у Проказника был тайничок, туда он и засунул кусочек картона с наклеенным лепестком.
В эту ночь на землю падали звёзды. Осень всегда начинается со звездопада. Потом придут холода и так заледенят природу, что ни одну звезду не оторвёшь с небосклона.
В эту ночь Лохматый пошёл на охоту. Путь был далёкий: за город, в леса, в Дремучий овраг, где растёт Белый корень. Он никогда
не видел Белого корня, но ему о нём говорил отец. От Белого корня сходят с ума все коты. Когда собаки жили в мире с котами, на Белый корень можно было менять что угодно.
Сами коты не могут найти Белый корень. Слишком он далеко растёт, а дальше своего двора коты не любят ходить.
Горело звёздное небо. Лохматый бежал и бежал. Вот он миновал окраину города, пустыри, и сразу на него пахнуло свежими резкими запахами. Начинался лес.
Белый корень ищут в ту ночь, когда звёзды летят на землю. Если звезда упадёт рядом, считай, тебе повезло, там и найдёшь Белый корень.
Лохматый бежал и смотрел внимательно, как звёзды черкают над ним серебряные дорожки. Вот упала одна, вот другая.
Если он найдёт Белый корень и положит в каморку…
Картонному Человечку снился сон. Он взял свою большую чайную розу и полетел высоковысоко, к звёздам. Они встретили его радостным хором:
«Здравствуй, здравствуй, картонный! Мы тоже картонные!»
«И вы картонные?» — удивился Человечек.
«Конечно! Ведь мы с новогодней ёлки. Когда её разбирают, мы все улетаем в небо. Смотри, как тут хорошо. Живи с нами в небе!»
«Но я не такой серебряный, — сказал Человечек, — и не смогу светить так, как вы».
«Но у тебя есть роза! Смотри, как она сияет! Откуда у тебя такая замечательная роза?»
«Это моё сердце, — с гордостью сказал Человечек. — Оно не картонное!»
«Картонное, картонное! — закричали звёзды. — Всё тут картонное! Твоя роза тоже картонная, но она такая красивая и так ярко сияет! Это будет новая звезда. Мы назовём её Картонное Сердце!»
И звёзды запели:
Всё на свете из картона,
Траляля-ляля!
Даже небо из картона,
Море и земля!
Мы не любим звона,
Мы сами из картона,
И даже наша песенка Картонная!
А Девочке не спалось.
Если вам случалось болеть, вы знаете, как нелегко подолгу лежать в кровати. А ведь про Девочку говорили, что она не поднимется никогда.
Конечно, такие разговоры от неё скрывали, но Девочка и сама догадывалась, что болезнь серьёзна. Пробовала она приподняться, но так сильно болела спина, что уж лучше было лежать неподвижно.
К ней приходили подружки, но всё реже и реже. Кому охота сидеть в комнате, когда на улице невиданным светом разгорелась листва? И тёплые, вполне ещё летние денёчки шли своей чередой.
По ночам Девочка тихо плакала. Плакала долго, так что и слёзы уже не текли. Горячими сухими глазами смотрела она в темноту за окном и только всхлипывала.
В темноте что-то шуршало, поскрипывало, а потом осенняя луна делила комнату на бледные квадраты.
Сегодня произошло большое событие в моей жизни! И это благодаря тому, что я научился летать.
Костры жгут не каждый вечер, зато котельная топится всегда, и около неё лежит раскалённый уголь. Там я дышал горячим воздухом и отправлялся в свои полёты.
На этот раз мне удалось подняться до самой крыши дома; тут я опустился чуть ниже, и вдруг сердце моё замерло. Я услышал ту ласковую песенку, которая приснилась мне в Деревянном Ящике:
Мой Картонный Человечек,
Будет вторник, будет вечер,
На столе зажжётся лампа,
Я махну тебе в окно…
И правда, на столе горела лампа, а балконная дверь была приоткрыта. Не могу рассказывать, что я чувствовал. Потихоньку я подошёл к двери и заглянул в комнату.
На постели лежала Девочка, она что-то вырезала ножницами. Девочка сразу меня увидела и замахала рукой.
—Иди же сюда, иди! — сказала она. — Наконец ты пришёл. Я всё тебя жду и жду.
—Я вас приветствую, — пробормотал я робко. — Мои поздравления.
—Папы нет дома, — сказала она. — Сегодня вторник. Во вторник папа работает вечером.
—Очень, очень рад, — бормотал я. — Мои приветствия и мои поздравления.
—У тебя курточка рваная, — сказала Девочка. — Давай заклею. Ты правда живёшь в Деревянном Ящике?
Я подтвердил.
—Он такой смешной, — сказала Девочка. — Я всё про вас знаю. Я слышу, как вы говорите. Мне хочется прийти к вам в гости.
Я тут же пригласил Девочку в гости.
—Но я не могу встать, — объяснила она. — Разве ты не знаешь, что я упала и не могу вставать? Но ты ведь будешь теперь приходить ко мне?
— Каждый вечер! — ответил я с жаром.
—Я сделаю тебе новую одежду и подарю шляпу. Смотри, сколько у меня бумаги. А тросточку мы сделаем из прутика. У меня есть краски и кисточки. Давай я подкрашу твою курточку.
Я сел рядом с Девочкой, она взяла кисточку и стала подновлять мне одежду. Всё это время мы весело разговаривали. Мне было так хорошо, как никогда в жизни. Никто обо мне не заботился раньше, никто меня не ждал, и никто не пел мне песен.
— Ну, говори, — допытывался Умник, — зачем ты к ней ходишь? Я всё знаю. Я следил за тобой!
— Просто так, — ответил Проказник, — присматривал, что украсть.
— И что присмотрел?
— Так, картоночку.
— Украл?
— Украл, — ответил Проказник.
— И где же твоя картоночка?
— Да просто выбросил.
— Ты хочешь меня обмануть? — спросил Умник. — Но я не так глуп. Ты пожалел Девочку. Ты ходишь к ней потому, что тебе её жалко.
— Подумаешь, — пробормотал Проказник, — чего там жалеть.
— Ты скоро станешь как Лохматый, — сказал Умник, — ты будешь лизать им ноги.
Проказник молчал. Они шли по длинному подвальному коридору. Сегодня предстояло стащить сушёную рыбу у Дворника и проучить котов с той стороны улицы.
Вдруг Умник остановился.
—Чем это пахнет? — он потянул носом.
—По-моему, псиной, — сказал Проказник.
—Ты и нюх потерял, — сказал Умник. — Пахнет другим.
Он сел и задумался.
—Пахнет из той каморки, — сказал Проказник. — Пахнет Лохматым и чем-то ещё.
—Лохматым пахло, а теперь почти не пахнет. Лохматый был и ушёл. Пахнет другим.
—Чем-то приятным, — сказал Проказник.
— Этот запах мне очень приятен, — сказал Умник. — Знаешь, что это пахнет?
—Что?
—Это пахнет Корень Мудрости.
— Не может быть, — сказал Проказник. — Откуда ему тут взяться?
— Молчи, — сказал Умник. — Сиди и нюхай. Ты чувствуешь, как умнеешь?
— Да, кажется, я умнею, — согласился Проказник.
— А я мудрею, — сказал Умник. — Там, в каморке, лежит Корень Мудрости.
— Но откуда ему тут взяться? — спросил Проказник.
— Час назад я бы тебе не ответил, а теперь скажу, так как стал мудрее. Этот Корень принёс нам Мудрейший! Он вспомнил про нас и принёс нам Корень Мудрости!
— У меня даже голова кружится, — сказал Проказник.
— Мудрейший не забыл про нас! — сказал Умник. — Он признал наши заслуги! Пойдём и возьмём этот Корень, в этом Корне вся мудрость жизни! Мудрейший не забыл про нас. Пойдём и возьмём этот Корень!
И коты вошли в каморку.
Теперь я часто бываю у Девочки. Может, от этого стала побаливать грудь. Ведь приходится глотать горячий воздух, иногда слишком горячий, а я всё же картонный. Зато теперь я нисколько не печалюсь. У меня есть настоящий друг. Конечно, я не забываю о Деревянном Ящике, но с ним не очень поговоришь, он любит говорить сам.
Я всё знаю про Девочку и про её болезнь, но у меня есть надежда, что она поправится. Я так и вижу, как мы бегаем с ней по улице. Скорей бы пришла эта пора.
Девочка начала кроить мне новую одежду. Она сняла мерку для курточки и шляпы. Даже башмаки собирается сделать новые. Уж как они получатся, просто не знаю, ведь этим занимаются башмачники.
—Как ты попал в наш двор? — спросила Девочка.
—Просто шёл мимо, — объяснил я. — Шёл мимо, а тут начался дождь.
— А откуда ты шёл? — спросила она.
—Да просто оттуда, — ответил я. — Сам не знаю.
Я и вправду не знал, откуда я шёл. Просто не помнил. Но как же так? Я всё-таки пришёл — значит, пришёл откуда-то. Тут мне вспомнился сон про картонные звёзды, и я решил немножечко сочинить.
—Наверное, я упал оттуда, — я показал на небо. — Звёзды ведь тоже картонные, такие, как я.
—Картонные? — удивилась она.
—Только покрашенные серебряной краской, — сказал я небрежно.
—Как интересно! — воскликнула она. — А что ты там делал?
—Да просто висел, как все. — Я пожал плечами. — Ходил на луну гулять. Ничего интересного.
—А на луне есть цветы? — спросила она.
—Много, много цветов. Все серебряные.
—Мой папа ищет цветок, чтобы я вылечилась. Может быть, он растёт на луне?
Мне уже было стыдно, что я обманываю. Но Девочка верила мне и не заметила, как я покраснел.
—Если бы ты мог слетать на луну и поискать тот цветок! — сказала она. — Мне жалко папу.
—Конечно, конечно, — пробормотал я. — Я постараюсь. Если они там ещё есть… А
то, может, все порвали. Их продают на базаре, я видел. Одна Цветочница… Но если остались…
Я совсем запутался и ушёл от Девочки расстроенный. Обычно я спрыгиваю с балкона на балкон — и так до самой земли. Но тут как-то неловко шагнул вбок, споткнулся и уселся верхом на трубу, которая торчала из соседнего окна.
— Что же это такое! — закричал человек, который смотрел в трубу. — Я уже почти нашёл звезду, а тут садятся верхом на телескоп!
— Мои поздравления, — пробормотал я, поспешно слезая с трубы. — Прошу извинить… Но поверьте, звёзды картонные, такие, как я, ничего особенного… А цветы на луне все порвали, поверьте…
Он закричал на меня, замахал руками. С меня слетела шляпа, потом еле нашёл её на земле. Вдобавок я подвернул ногу и, хромая, побрёл к Деревянному Ящику.
Я чувствовал себя обманщиком, простым обманщиком с картонными мозгами и никуда не годным картонным сердцем.
Астроном был разгневан. В тот миг, когда он уже, казалось, нашёл звезду, кто-то качнул телескоп и всё испортил. Среди тысяч звёзд опять затерялась та, которую он искал всю жизнь.
— Безмозглые шутники! — бормотал Астроном, бегая по комнате. — Безмозглые шутники!
Целыми ночами он обшаривал телескопом небо. Так проходили годы. Он привык спать днём, а ночью смотрел на звёзды. В толстые книги он записывал всё, что видел. Эти книги занимали полкомнаты.
Он открывал планеты, спутники, которых никто не запускал, а однажды обнаружил в небе целый корабль. Да, серебристый парусник, мчавшийся от созвездия Лиры к созвездию Ориона. Но ему нужна была звезда. Та самая, Затерянная. Найти звезду в небе — всё равно что отыскать иголку в стогу сена. Тем более что весь огромный ночной стог утыкан блестящими иголками-звёздами, а Затерянная таится среди них.
«Если я не найду Затерянную, всё пойдёт прахом, — думал он. — Без Затерянной трудно жить. Всё дело в том, что мы потеряли Затерянную, я должен её отыскать».
— Безмозглые шутники! — бормотал Астроном. — Потерять Затерянную! Так и голову можно потерять!
Он взялся за ручки телескопа и снова приник к окуляру.
Лохматый был доволен: коты попались. Лохматый захлопнул дверь и сказал:
— Теперь проказничайте сколько хотите. Я вас поймал.
— Ты глуп, Лохматый, — ответил из каморки Умник. — Мудрейший послал нам Корень, Мудрейший позвал нас в каморку, а значит, всё мудро!
— Это я нашёл Корень, и я вас заманил, — сказал Лохматый.
— Молчи, молчи, глупый пёс! — завывал Умник. — Ты ничего не понимаешь! Раз Корень Мудрости в наших лапах, значит, так надо. Ты ничего не понимаешь, Лохматый!
— Эй, Проказник, — сказал Лохматый, — хорошо ты отблагодарил Девочку. Зачем ты это сделал?
— Молчи, молчи, глупый пёс! — выл Умник. — Раз он это сделал, значит, сделал зачем-то! Не тебе, Лохматому, разбираться. Не тебе всё знать!
— Я знаю, зачем я вас запер.
— Не знаешь, не знаешь, Лохматый! Знает один Мудрейший!
— Я вас захлопнул, — сказал Лохматый. — А ключа нет даже у Дворника. Вы пропали.
— Мудрейший, Мудрейший всё знает! — распевал Умник. — Ия становлюсь мудрым, как он!
— Скоро станешь совсем мудрым, — сказал Лохматый и ушёл, раздумывая, какие чудеса творит Белый корень с котами.
В этот день я ещё прихрамывал и ждал вечера, чтобы навестить Девочку. Но когда стемнело, я испугался. Что я скажу про цветы, которые растут на луне? Вдруг она поймёт, что я обманщик?
Я раздумывал, ходил по двору, но вдруг услышал какое-то пение. Пение доносилось из подвальной отдушины. Я приложил к ней ухо и разобрал слова:
Чем мрачней темница,
Тем светлее ум,
Это никогда не повторится,
Умный должен к этому стремиться, Нет еды, но очень много дум.
Пели коты, которые гнали меня из подворотни. Не сразу я сообразил, что коты попали в беду. Я спустился в подвал, нашёл каморку и вступил с ними в беседу.
Коты распевали, говорили, что они мудрые, но мало-помалу я понял, что их запер Лохматый, а ключа нет даже у Дворника. Плохи дела у котов. Или Лохматый их разорвёт, или навсегда останутся в каморке.
Конечно, коты меня обижали, но, раз попали в беду, надо им помочь. Я собрался с духом и пошёл к Дворнику.
—Я вас приветствую, — робко сказал я.
Дворник играл сам с собой в шахматы.
—Шах! — сказал он. — Что вам нужно?
—Мне нужен ключ, — сказал я.
—Гаечный?
—Нет.
—Шведский, английский?
— К сожалению, мне сказали, что этого ключа у вас нет, — пояснил я.
— Мат! — сказал Дворник. — Так вам нужен Ключ Которого Нет?
—Вы правы, но…
— Тогда вон ваш ключ, возьмите. — Дворник смахнул шахматы с доски. — Как видите, у меня большая доска с ключами. Вот здесь висят гаечные, здесь ключи от квартир, здесь ключи зажигания, здесь скрипичные, а это Ключ Которого Нет. Он открывает любой замок, берите.
Я взял Ключ Которого Нет и пошёл в подвал. Самое интересное, что ключ подошёл к замку. Я подумал: «Если этот ключ открывает всё, быть может, он откроет и Крепкий Замок?»
Коты вышли из каморки, глаза их светились. Они сказали:
Мы мудры настолько, что больше нам ничего не надо. Возьми себе Корень Мудрости. Может, и ты поумнеешь, картонная голова.
Они дали мне белый корешок, похожий на маленькую морковку.
Мы уходим, — сказали коты, — больше ты нас не увидишь. Мы будем странствовать по свету и учить мудрости всех котов.
Я и вправду их больше не видел.
В одном кармане у меня лежал Ключ Которого Нет, а в другом — Корень Мудрости. Я выбрался из подвала и побродил по двору. Ключ я хотел показать Крепкому Замку, а куда девать корешок? Быть может, закопать его в мою ямку? Для чего-то я трудился над ней.
Так я и сделал. Ямку засыпал и уже подумывал навестить Девочку, но тут стал накрапывать дождь. Всё больше и больше, и наконец полил такой сильный, что я побежал прятаться в Деревянный Ящик.
За окном шумел дождь. Дворник играл сам с собой в шахматы.
— Тебе шах, а тебе мат, — произнёс он.
«У кого я выиграл? — думал Дворник. — У самого себя. А кому проиграл? Самому себе. Выходит, я победил и потерпел поражение одновременно. Вот в чём загадка».
Дворник посмотрел на место, где висел Ключ Которого Нет, и усмехнулся. Долго висел этот ключ, но всё же понадобился. Дворник вспомнил Картонного Человечка и ещё
раз усмехнулся. Значит, и картон — небесполезная вещь. Всё для чего-то нужно.
За окном шумел дождь. «Дождь на всю ночь», — подумал Дворник.
Он открыл дверь и поглядел в небо.
—Надеюсь, про меня не забыли, — сказал он вслух.
Он вспомнил юность. Это было счастливое время! И он надеялся, что счастье ещё вернётся к нему.
Дворник позвал Лохматого. Лохматый вбежал мокрый и стал отряхиваться. Дворник погладил его.
—Ты хорошо сделал, что нашёл Белый корень, — сказал Дворник. Он ещё раз погладил Лохматого и добавил: — Если меня спросят, почему я не люблю котов, я отвечу: «Ничто человеческое мне не чуждо».
Дождь лил и лил. Иногда налетал ветер, гнулись деревья, и что-то гремело на крышах.
Во дворе образовалось маленькое озеро. В этом озере фыркал и купался Лохматый. Он плавал по-собачьи, барабаня по воде нога-
ми, и по-человечьи, разводя лапы в стороны. Мысли его тоже были отчасти собачьи, отчасти человечьи.
Например, он думал, что неплохо бы когда-нибудь постричься в парикмахерской и пообедать за столом с ложкой, вилкой и белой салфеткой на груди.
Когда утром доктор Ворчун вышел из дома, ему пришлось вернуться и надеть резиновые сапоги.
Доктор Ворчун шёл на работу. Вода была чуть не по колено. Доктор Ворчун еле пробрался к подворотне и тут услышал отчаянный тоненький крик:
—Помогите, помогите, доктор!
Кричали из ящика, поставленного у забора.
Доктор Ворчун подошёл, высоко поднимая ноги, и заглянул туда, где была отодвинута фанерка.
—Я вас приветствую, — сказал дрожащий голосок. — Я совсем промок, доктор.
—Кто это? — спросил доктор Ворчун.
—Это я, Картонный. Я не могу выбраться, доктор, кругом вода. Вытащите меня отсюда.
—Не могу же я влезть в эту дырку, — сказал доктор Ворчун.
—Я брошу вам ключ, ловите! Здесь ужасно много воды, я не могу выбраться.
Доктор Ворчун поймал ключ и не без труда вставил его в замок.
—Не сметь! — захрипел Крепкий Замок. — Никого не пущу! Никого! Рразбой! Карраул! Кррак! — Дужка замка отскочила, и он повис, нелепо болтаясь на одной петле.
Доктор Ворчун распахнул крышку Ящика.
—Я открыт! — воскликнул Деревянный Ящик. — Меня открыли! Какое блаженство! Моё богатое содержание… мои мысли… как я счастлив! Как много воздуха, я дышу полной грудью! Я открыт, наконец-то открыт!
—Кара… — бормотал Крепкий Замок, — ул. Ра… збой. Мои убе… жде… Мои крепкие бжд…
Доктор Ворчун не обращал на это бормотание никакого внимания. Он увидел Картонного Человечка, съёжившегося на груде журналов и книг. Вода окружала его со всех сторон.
Доктор Ворчун взял Картонного Человечка под мышку, другой рукой прихватил несколько книг и направился к дому.
Доктор Ворчун принёс меня в комнату Девочки и сказал:
— Твой приятель чуть не утонул. Он прятался в каком-то ящике.
Девочка очень обрадовалась.
—Там были книги, — сказал доктор и свалил мокрые книги на стол.
Он стал перебирать их одну за другой и вдруг замер.
—Не может быть, — пробормотал доктор. — Не может быть…
—Там ещё есть очень хорошая лопатка, — сказал я.
—Книга Цветов… — прошептал доктор и без сил опустился на стул. — Книга Цветов! — закричал он, вскакивая. — Книга Цветов! Она была в этом ящике!
Он бегал по комнате и кричал:
—Книга Цветов! Книга Цветов!
Он выскочил на балкон, размахивал Книгой и всё кричал:
—Книга Цветов! Книга Цветов!
Лицо его становилось то бледным, то красным, глаза блестели. Потом он сел за стол и стал быстро листать книгу.
—Вот! — наконец сказал он. — Её болезнь. Лечит… Лечит цветок астролябус! Перво-цветок!
Он снова стал листать, бормоча: «Астролябус, астролябус…»
—«Астролябус, — прочитал он, — перво-цветок. Вырастает неизвестно где и неизвест-
но почему. Выглядит неизвестно как, но узнаётся сразу. Живёт несколько мгновений. Если хоть мгновение подержать в руке, излечит любой недуг». Если хоть мгновение… — задумчиво повторил доктор.
Он становился всё задумчивей, потом захлопнул Книгу и стал ходить по комнате. За окном выглянуло солнце.
—Неизвестно где и неизвестно почему, — сказал доктор.
—Папа, я хочу на балкон, — сказала Девочка, — солнышко посмотреть.
—Хорошо, я поставлю тебе раскладушку, — сказал доктор Ворчун.
Он вынес на балкон раскладушку и положил на неё Девочку.
Я тоже вышел на балкон. Солнце светило вовсю, вода во дворе уже спала. Внизу раздавались какие-то стуки. Я с ужасом увидел, что Дворник разбивает Деревянный Ящик.
—Доктор, доктор! — закричал я. — Спасите его!
—Вряд ли я смогу это сделать, — сказал доктор Ворчун. — Но пойдём попробуем.
Мы побежали вниз, и доктор Ворчун спросил Дворника:
—Зачем вы разбиваете ящик?
—Затем, что он больше не нужен, — ответил Дворник. — Вы же забрали из него Книгу? Теперь он пустой. Такие ящики мы сжигаем.
— И вы сожжёте? — закричал я.
—Да, — ответил Дворник, — сожгу. Такому ящику время гореть. Что касается замка, то замок пригодится. Многое ещё не заперто, многое на виду.
— Спасите его, доктор! — просил я.
—О ключе тоже не беспокойтесь, — сказал Дворник, — не ищите его, не шарьте по карманам. Это Ключ Которого Нет.
Доктор Ворчун похлопал себя по карманам, но ключ и в самом деле исчез.
—Этому ящику время гореть, — повторил Дворник. — Хоть он и мокрый, вспыхнет вовсю. Вот увидите.
Дворник кинул спичку. Мокрые доски зашипели, но мало-помалу стали разгораться и вот уже полыхали вовсю.
Я отошёл в сторону, и слёзы покатились по моим картонным щекам. Они падали в том месте, где я закопал корешок. И вдруг я увидел, как из-под земли появился росток. Скорее, серебряная иголка.
Она росла и светилась, а за моей спиной полыхал костёр. Как зачарованный смотрел я на се-
ребряный росток. Он становился всё больше и больше, вот появились прозрачные листья, в них заиграли красные отблески огня.
— Доктор! — крикнул я. — Доктор!
Он подошёл и застыл в изумлении.
Над прозрачными голубыми листьями разворачивался невиданный цветок. Он был по-
хож на звезду, упавшую с неба. Цветок сиял торжественным светом, и от его сияния костёр вздымался всё выше.
—Астролябус, — прошептал доктор Ворчун. — Это он, астролябус.
—Но не забудьте, что астролябус существует только мгновения, — холодно напомнил сзади Дворник.
—Да, да! — закричал доктор и подбежал к цветку. Но тот уже медленно остывал. Лепестки его тускнели.
—Вы не успеете отнести его к Девочке, — спокойно произнёс Дворник.
—Да, не успею, — потерянно прошептал доктор Ворчун.
Тогда я кинулся к цветку. Я схватил его прохладный стебель, и цветок заглянул мне в глаза слабеющим светом. Я подбежал к костру, к моему горящему Ящику, я вдохнул его пламя, так что обожгло горло и грудь. Я сделал очень глубокий вдох, чтобы лететь быстрее.
Тут же меня подбросило, я помчался стремительно вверх. Ещё мгновение — и вот он, балкон. Вот моя Девочка. Я проношусь мимо с криком: «Лови!» Бросаю ещё живой цветок астролябус и вижу, как она успевает подхватить его слабой рукой.
А меня поднимает всё выше. Я лёгкий, я очень лёгкий. Я легче всего на свете. В груди у меня полыхает, мне больно. Я вижу, как
задымилась курточка, и вот уже весь я охвачен пламенем.
Я мчусь в небеса, я горю, разгораюсь, и одна мысль только бьётся в этом огне: «Я успел, я успел!»
А дальше уже ничего не помню.
—Он умчался в небо, как ракета, — сказали те, кто видел.
—Он сгорел на глазах, — говорили другие. — Ведь он был картонный.
—Он спас мою дочь, — сказал доктор Ворчун.
Девочка и вправду стала поправляться. Скоро она уже бегала по двору как ни в чём не бывало. От недуга не осталось и следа.
—Вот увидите, он вернётся, — сказала Девочка, — просто он полетел к своим звёздам, они тоже картонные.
Девочка сшила Картонному Человечку новый костюм, сделала башмаки и тросточку. Она всё красиво раскрасила и повесила одежду в шкаф.
—Сразу переоденется, как только вернётся, — сказала она.
Осень стояла тёплая, ясная. Звёзды сияли на небе в полную силу. И однажды ночью к доктору Ворчуну прибежал взволнованный Астроном.
— Я нашёл её, нашёл! — кричал Астроном. — Я нашёл Затерянную! Хотите на неё посмотреть?
Доктор Ворчун оделся и пошёл смотреть в телескоп. Затерянная оказалась нежной розоватой звёздочкой. Она как бы поёживалась и застенчиво смотрела на доктора.
—Я вас приветствую, — тихо сказал ей доктор Ворчун.
—Я нашёл её, нашёл! — ликовал Астроном. — Всё будет теперь прекрасно! Остаётся придумать ей имя. Нельзя же называть её Затерянной, раз нашлась. Как бы вы назвали звезду, доктор?
—Я? — Доктор Ворчун задумался.
Он ещё раз поглядел на звёздочку и сказал:
—Я бы назвал её Картонное Сердце.
На этом и кончается наша повесть. А тот Мальчик, который швырялся камнями в неразлучных котов, так вот он прочёл и сказал:
—Всё это выдумка. Ни в каких котов никакими камнями я не швырял. Картонных человечков не бывает. Цветами никто не лечит. Собаки и кошки по-человечьи не разговаривают. А самое главное, звёзды не из картона, а из кусочков льда. Об этом везде написано.
Но тут подошёл к нему Дворник. Он был в необычной одежде, он пристально посмотрел на Мальчика.
—Наш парусник отплывает к созвездию Горящего Ящика, — строго сказал он. — Хочешь пойти на нём юнгой?
— Хочу, — пролепетал Мальчик.
Ночью серебряные паруса невиданного корабля тихо прошли над крышами спящего города.
Вот здесь и поставим мы точку. Впрочем, нет, многоточие…
Об авторе и художнике этой книги
«…Всю жизнь я бродил и что-то искал, искал. Нет, упаси меня боже, я не хотел копить деньги, покупать свиней и сажать капусту. Ведь это делали все другие. Не знаю, кто уж мне вбил это в голову, но больше всего я любил таинственные вещи… Во мне всегда сидела особая пружина, и эта пружина толкала к необычным поступкам».
Не старайтесь вспомнить. В книжке, которую вы только что прочли, таких строчек нет — они из другой истории. Да и слово «пружина» какое-то слишком железное. Но это детали. Главное — портрет получился очень похожий. Как будто речь идёт
не об американском парнишке, который в одной из книжек Константина Сергиенко (1940—1996) не хотел «сажать капусту», а о самом писателе. Это он всю жизнь искал что-то главное, которое, конечно, есть, но его невозможно ни поймать, ни назвать словами. Это он бродил по разным временам и землям, по реальным событиям и сказочным выдумкам только для того, чтобы показать, как прекрасна живая душа и как трудно ей уцелеть в окружающем мире. Он был романтик. Один из последних откровенных романтиков в нашей детской литературе, один из тех, кто не стесняется писать о солнечных закатах, высоких чувствах и каждую секунду повествования проживает от первого лица.
Сначала появился Кеес — двенадцатилетний мальчишка, которому в 1574 году необходимо было добраться из города Лейдена в город Роттердам с особым заданием, потому что Голландия сражалась за свою независимость. Оказалось, что настоящая романтика стоит недёшево: ради короткого путешествия по дорогам средневековой Европы Константин Сергиенко изучил более пятисот изданий на разных языках и толь-
ко потом позволил себе сочинять приключения. Первые дети, которые прочли книжку под названием «Кеес Адмирал Тюльпанов», давно стали взрослыми, но знаменитый писатель Дмитрий Быков уверяет, что до сих пор помнит эту книжку практически наизусть, а знаменитый писатель Александр Иличевский сознаётся, что, увидев впервые картины Брейгеля, подумал, какие неплохие иллюстрации получились бы из них к истории Кееса.
Вообще, если прочитать подряд все исторические повести Константина Сергиенко, начинает казаться, что перевоплощение для него — естественный образ жизни. Когда он пишет: «Я проснулся… я открыл глаза…», это может произойти где и когда угодно. Может быть, молодой современный историк долго бродил по местам давних сражений, задремал, утомившись, прямо в душистом сене, а проснулся поручиком Берестовым, «задумчивым гусаром» и героем Бородинской битвы («Бородинское пробуждение»). А может быть, всё случилось в Америке, во времена Гражданской войны между Севером и Югом. Бездомный парнишка устроился ночевать прямо на ветвях раскидисто-
го дуба, а когда его разбудили, оказалось, что впереди множество неожиданных событий и даже настоящий подвиг: поединок двух паровозов, несущихся навстречу друг другу («Увези нас, Пегас!»). Но как бы ни мелькали страны, как бы ни менялись времена, есть два обязательных условия: новый герой, новый «я» непременно будет благородным и светлым, а детали окружающей его жизни непременно будут исторически точными.
Иногда Константин Константинович никуда далеко не уходил. Иногда он искал самые трогательные и тонкие человеческие чувства просто на загородной даче («Дни поздней осени») или в детском интернате («Дом на горе»), где от одиночества и неуюта мечты о счастье становятся пронзительными. Был в литературной биографии писателя даже эпизод с детективами, но эти пробы другого пера автор публиковал под псевдонимом Питер Мартин. Понадобилась собака, вернее — целое собачье содружество, для того чтобы имя Константина Сергиенко на несколько лет стало широко известным, знаменитым и даже модным.
Маленькая повесть-притча «До свидания, овраг» начинается так: «Вот и лето пришло. Как я люблю эту пору! Зимой нелегко прожить. Найдёшь на дороге огрызок, а он промёрз, укуси попробуй». Это бездомный пёс по прозвищу Гордый решил рассказать, как жили в глубоком овраге на окраине города его верные друзья. Как было им хорошо, потому что вольно, и плохо, потому что бездомно, как снились ночью котлеты и волшебная собачья дверка, за которой всё сбывается, как пели под луной о самом заветном и как увезли всех-всех в железной клетке, только он уцелел и даже встретил своего человека.
Оказалось, что люди ждали эту историю. Оказалось, что тридцать лет назад, в 80-х годах предыдущего века, даже тем, кто жил под крышей и регулярно обедал, очень легко было представить себя бездомной собакой. О чём думали дети, прочитавшие эту книгу, неизвестно, а взрослые кинулись пересказывать её на разные голоса. По всей стране большие и маленькие театры ставили и ставят до сих пор многочисленные инсценировки, появился мюзикл, мультик и даже цирковое представление, где собачья
судьба изображается средствами «пантомимы, акробатики и модерн-танца».
Посреди этой бурной славы скромная история скромного Картонного Человечка-с картонным сердцем прозвучала негромко. Даже книжку почему-то издали в мягкой обложке. А жаль. Ведь в первый раз, в первый и, кажется, единственный, Константин Сергиенко написал именно сказку, самую настоящую. Теперь, чтобы говорить о любви, благородстве и самопожертвовании, ему не нужно было искать дальних стран, давних времён или помощников вроде собаки. Наконец-то всё происходило за порогом реальности, где ничто не мешает разглядеть суть. Вещи заговорили, волшебные цветы расцвели, и стало возможно превратиться в звезду.
Некоторые отчаянные головы из Интернета называют писателя Сергиенко великим. Не станем им мешать, только улыбнёмся. Однако… По ночам, ближе к рассвету, когда читатели спят, а писатели страдают над пустой страницей, все придуманные герои гуляют как хотят. Винни-Пух шушукается с Братцем Кроликом, д’Артаньян учит стихи Лермонтова, а на берегу озера, слегка
подёрнутого туманом, сидят на одном брёвнышке и тихонько беседуют три приятеля: Стойкий Оловянный Солдатик, Маленький принц и Картонный Человечек.
—У меня была своя Роза, — говорит Маленький принц, — но я не знал, что из неё может получиться сердце.
—Оно из всего может получиться, — говорит Оловянный Солдатик, — если бросить в сильный огонь, его сразу видно.
А Картонный Человечек молчит. Он самый младший. Он пришёл недавно. Но его взяли в компанию.
Как легко теперь говорить о художнике Викторе Пивоварове, который первым сделал иллюстрации для той самой книжки в мягкой обложке, что появилась в 1981 году. Художник Пивоваров так много и так прекрасно рисовал для Ханса Кристиана Андерсена, что его участие в судьбе Картонного Человечка нужно считать огромным подарком. Ещё до появления сказки К. Сергиенко и совершенно по другому поводу Виктор Дмитриевич признался в одном интервью:
«Какой должна быть детская книга, сказать очень просто: во-первых, она должна быть такой, чтобы в неё можно было войти. А во-вторых, там внутри, когда войдёшь, должно быть хорошо… Хорошо — это когда ты встречаешь интересного героя, может быть странного и нелепого, но в чём-то похожего на тебя… Хорошо — это когда добро сильнее, чем зло, когда вся книга пронизана этим добром, когда она немного напоминает мечту».
Не кажется ли вам, что эти слова как будто специально сказаны про «Картонное сердце»? Вернитесь на третью страницу, туда, где длинные дома мокнут под дождём и кот под зонтиком топает по крыше. Вы же сразу видите — это сказка. Потому что дома какие-то немножко зыбкие, то ли прямые, то ли чуть-чуть покачиваются. И цвет у всего вокруг тоже зыбкий, как будто нам не просто раскрыли это пространство, а только на него намекнули. Но если не торопиться, всё главное обязательно станет видно. На восьмой станице вдруг обнаружится выражение лица милого Деревянного Ящика. А на странице двадцать первой любой гость этой сказки,
и взрослый, и маленький, непременно почувствует, что грустное, нелепое картонное существо, примостившееся среди старых книг, почему-то уже знакомо. Может быть, потому что каждый из нас иногда бывает таким.
У замечательного поэта Юнны Мориц есть забавное стихотворение про художника Пивоварова. Оно называется «Жила-была конфета», и есть в этом стихотворении такие слова, которые (как будто бы!) говорит сам художник Пивоваров:
Ах, был бы я ребёнок,
Вставал бы я чуть свет И рисовал бы только Бумажки от конфет…
Вот уж неправда! Кроме великолепных иллюстраций к сказкам Андерсена Виктор Пивоваров с огромным чувством взаимопонимания украсил своими работами детские книги Антония Погорельского, Витезслава Незвала, Овсея Дриза, Бориса Заходера, Генриха Сапгира, Романа Сефа и, разумеется, Ирины Пивоваровой, своей супруги, своего соавтора.
А ещё очень хотелось бы услышать, что скажут по поводу «конфетной» шутки организаторы и посетители трёх интереснейших персональных выставок Виктора Пивоварова, которые прошли в Третьяковской галерее и Музее современного искусства в 2004, 2006 и 2011 годах. Эти серьёзные люди привыкли к другим словам. Они говорят: «…один из основоположников московского концептуализма, яркий представитель „неофициального искусства»».
Пусть говорят. Но если в детстве, хотя бы на минуту, перед ними мелькнул странный человечек из промокшего картона, они должны признать: уже тогда, в этой картинке для детей, говорилось о сложности и очаровании нашего мира.
Ирина Линкова