Книга: «Рождественский фонарь» Софья Макарова

Ну что? Всё есть? — спрашивает паренёк, выбегая на улицу и останавливаясь перед весёлой толпой мальчиков.
— Всё, как есть всё, — отвечает торжественно один из них, — только свечей мало, кабы ещё парочку добыть, так большущую вещь смастерили бы.
— Нате, вот целёшеньких две притащил, — перебивает его радостно первый паренёк, подавая две сальные свечки. — У тятьки выпросил. Уж и ругал-то он меня, за волосы оттаскать обещался, а всё ж дал! Да вот ещё красной бумаги лист выпросил, как жар горит, ажно больно глазам глядеть.
— Молодец Филька! — закричали пареньки.
— Куда ж мы? — спрашивает весь сияющий Филька.
— Да к Стёпке, у него в доме никого, одна бабушка с малыми возится.
— К Стёпке так к Стёпке! — И вся гурьба ребят повалила по направлению к небольшому, старому, низенькому домику.
— Никак наши воротились! — говорит худая старушонка, заслышав топотню в сенцах. — Что так-то больно раненько! — И она направляется к двери в ту самую минуту, как толпа парней, со Стёпкой во главе, остановилась
в сенцах, не смея войти. — Ну что ж вы там в горницу нейдёте? — говорит ласково старушка. Ребята захихикали и выдвинули вперёд Стёпку, тот шагнул через порог, а за ним и все. Старушка в удивлении попятилась, затем строго крикнула: — Чего набрались, пострелята?
— Бабушка, родненькая, — начал ласковым голосом Стёпа, — вещь мастерить хотим.
— Так вам и позволю! Всю горницу вверх дном поставите!
— Смирнёшенько посидим, — завопили все, — пусти только!
— Хозяев дома нет, а я вас пущу! Как бы не так.
Бабушка, пусти, — просит плаксивым голосом Стёпа- У нас всё с собой, только вот вещь мастерить позволь.
— Ну вас! Только чур не баловать, а то вот чем угощу. — И она показала им большую кочергу, которой мешала в ярко топившейся печке. Ребята быстро разместились, повытаскивали из-за пазухи кто лоскут цветной ткани, кто кусок сала или масла, тщательно завёрнутый в бумагу, кто мучицы на клейстер, кто ленту, кто картинку. Самый опытный из них, Трошка, торжественно выложил тонкие, гибкие прутики молодого ивняка и принялся мастерить вещь и оклеивать лубочными, пропитанными маслом,
картинками. Работы было немало всем. Говором и хохотом наполнилась вся изба, и как ни грозила кочергой бабушка, а ребята так и шмыгали к печке — то подварить клейстер, то просушить готовую часть рождественского фонаря.
«Бабушка, ниточек», — просит один. «Вот кабы воску», — говорит заискивающим голосом другой. «Ишь, игла сломалась, а другой нет», — закидывает третий, поглядывая на бабушку. Та ворчит, но даёт всё, да ещё в печку картошек в золу положила. Ребята лукаво переглянулись при виде этого крупного картофеля.
А ну, ребята, — крикнул Трошка, — давай повторим стих!
Все разом гаркнули было «Рождество твоё», да так громко, что спавший за занавеской ребёнок испугался и заплакал, и тут кочерга бабушкина так ловко прошлась по спинам и затылкам певчих, что они разом смолкли. Басистые и дискантовые голоса обратились в хныканье, просьбы не гнать и торжественные обещанья больше не горланить. По мере того как формы фонаря стали определяться, бабушка смиловалась и с удовольствием разглядывала работу.
Ей вспомнились её детство и виденный ею в первый раз в жизни фонарь, вспомнились ей при этом восторг и удивление, с которыми она его рассматривала, чувство праздника, охватившее её при этом светлом видении и славлении. Пение ребят и светлый образ, выделявшийся в темноте ночи, ей показались тогда чем-то неземным, часто потом она видела во сне светлую звезду, украшенную пучками разноцветных лент и лоскутков. Вспоминались ей и девичьи субботки. Уж как весело бывало на этих субботках! Были две молодые вдовы, Алтова да Преснина, так уж у них такой пир
всегда шёл, что весь год помнился. Примостят они, бывало, у печки скамейки, одна повыше другой, наставят разных закусок, девушки разоденутся и сидят на скамейках, словно картины писаные. Для парней скамьи у дверей припасены. И купеческие сыны не брезгуют бывать на субботках и разных лакомств и закусок нанесут полные узлы. А фонарь-то какой девушки мастерили! Хорош тот, что пареньки клеят, но их был ещё лучше. Уж как Потап Ильич малевал на том фонаре Иродово мученье в аду да убиение младенцев, так
уж никто лучше его не распишет. А уж на ясли, волхвов и Страшный суд так и купцы заглядывались. Засветят девушки в фонаре десяток свечей и начнут славленьем, а песни поют, да какие песни — одна другой лучше! А прибаутки так и сыпались. Вот и она познакомилась на субботках со своим муженьком. Что ж, хорошо ведь как прожила она со своим Пахомычем, не дал ему только Господь долгого веку. Господня воля! И вдовой живётся ей не ахти как худо: невестки её берегут, почитают, внуки как красные яблоки
в саду, молодость как вспомнится, так сердце встрепенётся. Пойдут, бывало, девушки с фонарём из дома в дом, и в каждом-то им всего припасено. Натешатся девушки фонарём и ребятишкам отдадут, те на салазки поставят — и марш Христа славить. Иные подростки мастерски про Ирода певали, хоть кого распотешат.
— А что, ребята, — обратилась она к работавшим, — дай я вас старой песне научу.
Научи, научи, бабушка! — закричали ребятишки.
Старуха одёрнула кофту и затянула дребезжащим голосом:
Шёл, перешёл месяц по небу,
Встретился месяц с ясною зарёю.
— Ой, заря, где ты у Бога была?
Где ты у Бога была, где теперь станешь?
— Стану я в Ивановом дворе,
В Ивановом дворе, в его горенках,
А во дому у него да две радости:
Первая радость — сына женити,
А другая радость — дочку отдати.
Будь здоров, Иван Терентъич,
С отцом, с матерью, со всем родом,
Со Иисусом Христом, Святым Рождеством!
— Мы песню эту Трофимычу споём, — решил Трошка. — У него сын-жених и дочь-подросток. А голосу-то научи!
— Вот погодите, малый встанет, так поучу.
Вскоре и малый поднялся, и песня громко парням пропета. Вот уж и солнышко заходит, того гляди хозяева приедут — пора по домам. Собирают парни всё своё добро, фонарь на палку у печки ставят, бумагой закрывают — пусть попросохнет в тепле, а сами бегут весёлой гурьбой
на улицу. Бабушка принимается мыть и скрести стол, слегка охает и головой покачивает:
— Ишь пострелята, что напачкали!
Вот и святые вечера Рождества Христова настали. Всем отдых, всем свои радости. Ребята как сыр в масле катаются. Утро всё в игре проходит; за обедом горячее с говядиной, вкусные лепёшки, а как вечер настанет, идут Христа славить. В каком дому свеча на окне — значит, рады гостям. В тот двор въезжают и славят, а их угощают сластями да пирогами, а то и денег дадут.
А 15 января отмечают день памяти Серафима Саровского. Такой великий святой жил на Руси, очень любил его народ и любовно называл батюшкой Серафимом.

В канун Рождества так радостно собраться всей семьёй, пить чай и читать вслух. Недаром придуман целый жанр под названием «святочные рассказы». Писательница Софья Марковна Макарова жила в XIX веке, учила детей и сочиняла для них рассказы и сказки, которые и нынешним ребятам будут полезны и интересны. В сказке «Рождественский фонарь» речь пойдёт о любви к старшим, памяти и традициях, передающихся из поколения в поколение.
Современная художница Мария Павлова бережно сохранила в своих ярких, сочных иллюстрациях волшебный и добрый дух Рождества, неизменно дарящий радость с незапамятных времён!