Книга: «Добрыня Никитич» Сергей Удалин

Как Илья Муромец Добрыню Испытывал
В стародавние времена жил в городе Рязани русский богатырь Никита Романович. За долгую жизнь ему довелось сражаться в шестидесяти А великих битвах, а в скольких мелких стычках он поучаствовал — того и вовсе не сосчитать. Прожил Никита Тимофеевич шестьдесят лет, а потом состарился и умер.
Осталась его жена Офимья Александровна одна с шестилетним сыном Добрыней. И рос сынок ей на радость, всем на удивление — за что ни возьмётся, всё у него лучше всех получается. Отдала матушка Добрыню грамоте учиться, так он читать и считать выучился быстрее всех, а писать — всех красивее. На гуслях Добрыня играл так, что заслушаешься, и в тавлеи всех подряд обыгрывал. А когда исполнилось ему двенадцать лет, стал Добрыня обучаться ещё и богатырскому искусству. И здесь ему равных не было — что из лука стрелять, что саблей рубить, что голыми руками бороться. Стал он славен на всю округу, и по другим городам вести о нём разлетелись.
Услышал о молодом богатыре и сам Илья Муромец да решил проверить, правду ли про Добрыню рассказывают. Собрался в путь-дорогу, оседлал коня и поскакал из Мурома в Рязань, только пыль над дорогой столбом поднялась.
Ехал он по широким полям, по тёмным лесам, по непролазным болотам и добрался до города Рязани. В ворота въезжать не захотел, а перемахнул прямо на коне через высокую, в пять раз выше человеческого роста, городскую стену. Посмотрел Илья по сторонам и удивился: раньше была Рязань маленькой слободой, а теперь выросла в большой город, так что в нём заблудиться недолго. Окликнул он пробегавших мимо ребятишек:
— Подскажите, где знаменитый богатырь Добрыня живёт?
Привели Илью Муромца к дому Офимьи Александровны, крикнул он
зычным голосом — так, что изба пошатнулась, ставни на окнах покосились, а сами стёкла потрескались:
— Дома ли Добрыня Никитич?
Услышала его хозяйка, Офимья Александровна, отворила окно и ответила:
— Здравствуй, славный богатырь Илья Муромец! Зачем со двора кричишь? Заходи в дом, отведай моего угощения.
Илья не ожидал такого приёма и спросил:
— Откуда ты, добрая женщина, знаешь моё имя и прозвище?
— Как птицу-сокола узнают по полёту, так и доброго молодца легко признать по его поступкам, — объяснила Офимья Александровна.
Илья поел, поблагодарил хозяйку за угощение и собрался дальше ехать. А Офимья Александровна догадалась, зачем он приезжал, и попросила:
— Если встретишь ты, Илья Муромец, в чистом поле моего сына Добрынюшку, не будь с ним чересчур суров. Молодой он у меня, запальчивый, голова горячая. Сделай милость, не губи его понапрасну.
Ничего не ответил Илья Муромец, сел на коня и вы ехал из города. Потом взобрался на высокий холм и увидел с него Добрыню Никитича. Молодой богатырь скакал по широкому полю, подбрасывал в воздух тяжёлую палицу6, ловил её на лету и сам себя расхваливал:
— Во всей Русской земле не найти равного мне по силе богатыря!
Крепко рассердился Илья на Добрыню за это хвастовство и закричал:
— Не хвались попусту, добрый молодец! Давай-ка лучше сойдёмся в богатырской битве и проверим, правда ли, что никто с тобой в силе не сравнится.
А Добрыня и рад свою удаль показать. Развернул коня, поднял палицу и помчался на Илью Муромца. Богатыри замахнулись палицами и ударили одновременно: друг друга не достали, только оружие в щепки разбили.
Тогда вынули они мечи богатырские, кинулись в бой не на жизнь, а на смерть. Но скоро и мечи сломались от страшных ударов.
В третий раз решили биться на копьях, да только и копья погнулись.
Соскочили богатыри с коней и стали бороться врукопашную. Боролись час, потом второй, а за ним и третий, и никак не мог один другого победить. Вдруг Илья оступился и на один миг ослабил хватку. Добрыня его тут же на землю повалил, уселся сверху и спрашивает:
— Кто ты, славный богатырь? Как твоё имя? Откуда ты родом?
— Отчего же ты до боя моего имени не спросил? — усмехнулся Илья Муромец и назвал себя.
Услышал Добрыня Никитич, кто его противник, и расхотелось ему дальше бороться.
— Прости меня, Илья Муромец, что руку на тебя поднял, — сказал он виновато. — Не драться мне с тобой нужно было, а побрататься. Будь мне старшим братом, а я тебе младшим буду.
Богатыри поднялись с земли, обнялись, нательными крестами обменялись и направились к матери Добрыни — Офимье Александровне. Хозяйка их встретила радушно, усадила за стол, угостила лучшими яствами. Илья поел-попил, а после стал Добрынину матушку упрашивать:
— Отпусти ты, Офимья Александровна, своего сына Добрыню в стольный град Киев. Будем мы вместе служить славному князю Владимиру и защищать от врагов Русскую землю.
Подумала Офимья Александровна и отпустила Добрыню в Киев. Да к тому же сама решила туда перебраться, чтобы ближе к сыну быть. С той поры Илья Муромец и Добрыня Никитич никогда не расставались. Вместе на пирах гуляли, вместе в чистом поле скакали, вместе с врагами сражались.
Как Добрыня с Дунаем Ивановичем бился, а Илья Муромец их помирил
Заскучал как-то раз Добрыня Никитич на богатырской заставе: очень уж тосковал по честному бою, хотелось ему поразмяться в битве, а враг как назло боялся нос сунуть. Решил Добрыня отправиться в чисто поле, найти себе достойного противника и помериться силушкой богатырскою. Сказано — сделано! Только и видели люди, как он ногу в стремя вставил, а его самого уже и след простыл, лишь пыль над дорогой клубится. Быстро, весело бежал конь, легко было на душе у Добрыни. Остановился он посреди широкого поля, осмотрелся на все четыре стороны и увидел вдалеке красивый шатёр из чёрного бархата.
Удивился Добрыня: у всех киевских богатырей походные шатры из белого полотна. Не то чужак в их края забрёл? Стало Добрыне любопытно, что за человек, из какой земли, да зачем сюда пожаловал.
Подъехал он к чёрному шатру, лихо спрыгнул с коня и зашёл внутрь. А в шатре никого нет, только стоит большой дубовый стол, накрытый шёлковой скатертью. На столе золотые блюда со сладостями и серебряные кубки
с вином. И рядом берестяной свиток лежит. Развернул его Добрыня и читает: «Если кто без спросу со стола что-нибудь возьмёт, тому не сносить головы».
Богатырь пожал плечами, вышел наружу, сел на коня и направился домой. Вот уже Непра-река впереди виднеется, как Добрыня вдруг задумался:
— Вот вернусь домой, в стольный град Киев, и спросят меня братья-богатыри: где ты, Добрынюшка, бывал, что видал, какие подвиги совершал? А я им отвечу, что бывал во широком поле, видал чужестранный шатёр, а в нём сласти и вина. Только я их не отведал: убоялся угрозы, на бересте выцарапанной. Да славные богатыри меня на смех поднимут!
Обидно стало Добрыне, развернул он своего коня и поехал обратно к чёрному шатру. Зашёл в него, сел за стол, отведал сладостей и выпил вина. Но обида не прошла, а лишь сильнее разыгралась, так что Добрыня совсем разум потерял. Разбросал по полу сладости, разлил вино, разорвал шёлковую скатерть, сломал дубовый стол, а всю золотую и серебряную посуду смял. Потом вышел из шатра, лёг прямо на землю, возле своего коня, и уснул богатырским сном.
Тут как раз и вернулся хозяин шатра — богатырь Дунай Иванович. Увидел Дунай, что с его хозяйством случилось, и рассвирепел, словно дикий зверь. Подскочил к спящему Добрыне, выхватил из-за пояса острый меч, замахнулся, чтобы отрубить разорителю голову, но дрогнула рука:
— Невелика доблесть — убить спящего.
Растолкал он Добрыню и возопил:
— Ты зачем мой шатёр разорил? Зачем стол сломал, вино разлил и скатерть разорвал?
— А ты думал, я тебя испугаюсь? — ответил ему Добрыня. — Так ведь пугливые в чистом поле не гуляют.
Дунай ещё пуще разозлился и вызвал Добрыню на поединок: надо наказать грубияна и за разорение шатра, и за дерзкий ответ. Начали богатыри сражаться, а силы равными оказались, никак один другого победить не мог. Стали биться на копьях — сломались у копий древки, продолжили
на булавах — отвалились у булав рукояти, принялись рубиться на саблях — затупились сабли булатные. Решили сразиться врукопашную — целый день бились, другой, третий, ноги по колено в землю ушли, а так ничего и не добились.
В это время неподалёку проезжал Илья Муромец со своим верным другом Алёшей Поповичем. Почувствовал он, как земля дрожит, остановился и сказал спутнику:
— Слезай-ка ты, братец, с коней, приложи ухо к земле и послушай. Сдаётся мне, что где-то рядом дерутся два богатыря. Если оба они русские, так нужно помирить их, если оба чужаки — прогнать с нашей земли, а если один чужак, а второй русский богатырь — нужно на помощь спешить.
Послушал Алёша — и верно, дрожит земля так, словно горы с места сдвинулись. Вскочил он обратно на коня и поскакал вместе с Ильёй Муромцем в ту сторону, откуда дрожь пришла. Прискакали и увидели, что вся трава вокруг изрыта да истоптана двумя борющимися богатырями.
— Эй, добры молодцы! — крикнул Илья. — Из-за чего дерётесь, что не поделили? Или места под солнцем на обоих не хватило?
Но не слышали его Добрыня с Дунаем, продолжали бороться. Тогда слез Илья Муромец с коня, подошёл к богатырям и приподнял обоих над землёй. Только тут они его и заметили.
— Я спрашиваю, из-за чего дерётесь, богатыри? — повторил Илья Муромец.
— Девять лет не был я на родине, — начал рассказывать Дунай Иванович. — Служил у литовского короля Данила Манойловича. Три года — в конюхах, ещё три года — в стольниках, а потом три года — в ключниках. И в награду за верную службу подарил мне король шатёр из чёрного бархата, стол дубовый, скатерть шёлковую, блюда золотые и кубки серебряные. И вот приехал я после девяти лет на родину, поставил шатёр в чистом поле и отлучился ненадолго. Возвращаюсь — стол сломан, скатерть порвана, посуда смята, а рядом с шатром сам разоритель спит.
Выслушал его Илья Муромец и нахмурился:
— Зачем же ты, Добрыня, такое безобразие натворил?
А Добрыня ему отвечает:
— Он не всю правду тебе сказал, богатырь. Промолчал о том, что оставил на столе берестяной свиток, пригрозил тому, кто со стола что-нибудь возьмёт, голову отрубить. А я чужих угроз никогда не боялся.
Ещё сильнее нахмурился Илья Муромец:
— Добрыня виноват, но и ты, Дунай, не прав. Попросил бы по-хорошему, никто бы на твоё добро и не позарился.
Задумались тут оба богатыря, повинились друг перед другом, простили один другого, да и побратались. А после отправились все вместе в стольный град Киев, служить славному князю Владимиру и всей земле русской.
Как Добрыня Змея Горыныча победил
Однажды собрался Добрыня погулять в чистом поле, показать свою молодецкую удаль. Его матушка Офимья Александровна об этом узнала и забеспокоилась. Много тревожных рассказов она от соседей слышала. Но не стала сына удерживать, отпустила и строго-настрого приказала слушаться её советов:
— Ты, Добрынюшка, не езди к горе Сорочинской. Там в глубокой пещере живёт страшный Змей Горыныч. У Горыныча девять хвостов и три головы, из каждой вместо дыхания огонь вырывается. Этот Змей много богатырей погубил, много народа русского в плен захватил и в своей пещере держит. По всей земле он тьму змеёнышей своих расплодил. Не топчи, Добрынюшка, змеёнышей, не серди Змея Горыныча.
— Не буду, матушка, — ответил Добрыня.
— А ещё, Добрынюшка, не купайся в Пучай-реке, вода в ней холодная, будто огнём обжигает, а течение такое быстрое, что оглянуться не успеешь, как унесёт тебя далеко-далеко, к самой горе Сорочинской.
— Хорошо, матушка, — ответил Добрыня.
Но как выехал в чисто поле, сразу забыл все наставления. Если видел где змеёнышей, тут же напускал на них своего Бурушку, чтобы богатырский конь их копытами растоптал. А когда солнце стало припекать, решил Добрыня искупаться в Пучай-реке. Привязал коня к дереву, разделся, сложил одежду на берегу и нырнул в воду.
И случилось всё, как предупреждала матушка: холодная вода обожгла Добрыню, а быстрое течение унесло к горе Сорочинской. Прилетел тут из-за горы Змей Горыныч, увидел безоружного богатыря и заревел:
— Попался, Добрыня! Теперь ты в моей власти. Захочу — проглочу тебя целиком, захочу — огнём сожгу, а захочу — в пещере запру. Будешь знать, как топтать моих змеёнышей!
Но Добрыня не растерялся и нырнул в воду, чтобы Змей его не смог разглядеть и огнём спалить. А вынырнул уже возле другого берега. Выбежал богатырь из воды и крикнул:
— Глупая ты змеюга, неразумная! Нужно было меня в реке хватать, а на берегу тебе со мной не справиться.
Рассердился Змей, взмахнул крыльями и полетел на Добрыню. Озирается богатырь: на берегу как назло ни дерева, ни камня — нечем богатырю от чудища защититься. Только лежит неподалёку колпак земли греческой в три пуда весом. Подобрал его Добрыня, размахнулся со всей силы — да как метнул в Змея Горыныча, тот и рухнул на землю.
Испугался Змей не на шутку: того и гляди убьёт его богатырь. Заговорил совсем по-другому:
— Погоди, Добрыня, остановись! Зачем нам с тобой биться? Давай лучше мир заключим. Договор такой: ты обходи стороной гору Сорочинскую и не топчи моих змеёнышей, а я не буду на Русь нападать и ни одного русского человека в плен не возьму.
Задумался богатырь. Оружия у него при себе нет, а победить чудище голыми руками будет непросто.
— Завтра поедешь со Змеем биться, Добрынюшка, — сказала она. — А сейчас помолись и ложись спать. Утро вечера мудренее.
Добрыня проснулся на рассвете, умылся студёной водой и стал коня седлать. Сначала положил ему на спину попону, поверх неё — войлочную подкладку, а уже сверху — черкасское седло. Затянул двенадцать шёлковых подпруг, застегнул двенадцать золотых застёжек — не для красоты, а ради крепости: шёлк от времени не протрётся, золото не проржавеет, и богатырь в бою из седла не выпадет.
Начал Добрыня сам снаряжаться. Нацепил прочные доспехи, надел позолоченный шлем, взял дубовый
щит, длинное копье, тугой лук и колчан со стрелами, тяжелую палицу весом в три пуда и булатную саблю. А ещё дала ему матушка семихвостую шёлковую плётку, оставшуюся от батюшки Никиты Тимофеевича.
— Как устанет твой Бурушка, как подогнутся у него ноженьки, хлестни его плёточкой между ушей, — объясняла она. — Мигом прибавится силы у твоего коня!
Поблагодарил Добрыня матушку, попрощался с ней и отправился к горе Сорочинской.
Тут изо всех щелей выползли змеёныши и зашипели на богатыря. Добрыня их и копьём колол, и саблей рубил, верный Бурушка их копытами топтал — всё равно никак не справиться. Вот уже конь начал уставать, ноги у него стали подгибаться. Но Добрыня вспомнил наказ матушки и хлестнул коня плёточкой между ушей. Бурушка встал на дыбы, ожил, перебрал в воздухе копытами и растоптал всех змеёнышей до единого, не успел богатырь и глазом моргнуть.
Соскочил Добрыня с коня и подошёл ко входу в пещеру. А оттуда ему навстречу вылез сам Змей Горыныч.
— Что же ты, Добрыня, договор не соблюдаешь и змеёнышей моих губишь?
— Ах ты Змей проклятый! — рассердился Добрыня. — Разве не ты первый договор нарушил? Разве не ты налетел на Киев и унёс с собой Забаву Путятишну? Отдавай её по-хорошему, или несдобровать тебе!
— Не отдам я тебе Забаву, — ответил Змей, и началась страшная битва.
Змей на Добрыню огнём дышал, хвостами его бил, зубами кусал и когтями царапал. А Добрыня Змея бил палицей, колол копьём и рубил саблей. Три дня они сражались, и никак не могли один другого одолеть. Почувствовал тут богатырь, что силы его на исходе, и совсем уж было
решил отступить, как вдруг услышал голос с небес:
— Славный богатырь Добрыня Никитич!
Бился ты со Змеем три дня, потерпи теперь ещё три часа, и одолеешь чудище.
Послушался Добрыня голоса и продолжил битву. А вскоре заметил, что начал Змей уставать, и взлетает пониже, и огонь из его пасти валит пожиже, и хвостом машет слабее. Подскочил тут богатырь к чудищу и срубил одну за другой все три его головы. Упал Змей Горыныч на землю, и полилась кровь из его ран. Три дня лилась, не переставая, затопила всё вокруг, так что Добрыня стоял по шею в крови.
И тут ему снова послышался голос с небес:
— Ударь, Добрыня Никитич, копьём в сырую землю, она раскроется и всю кровь змеиную впитает.
Сделал богатырь, как было велено, и раскрылась земля, впитала кровь. Пошёл тогда Добрыня в пещеру Змея Горыныча, посбивал все замки и засовы с дверей, за которыми томились пленники, выпустил их на волю и сказал:
— Ступайте по домам, люди добрые, откуда вас Змей проклятый утащил. И не бойтесь, не прилетит он больше. Убил я чудище поганое.
И только за самою последней дверью нашёл он Забаву Путятишну. Вывел богатырь её из пещеры, посадил на коня и повёз в стольный град Киев, к её родному дядюшке князю Владимиру. Обрадовался князь и большой пир устроил. Все ели, пили и славили доблесть богатыря Добрыни Никитича.
Как Добрыню колдунья Маринка Кайдаловна заколдовала
Захотелось однажды Добрыне прогуляться по городу Киеву. А его матушка всё про всех знала и предупредила:
— Гуляй, Добрынюшка, где хочешь, только не заходи на улицу Игнатьевскую, где живёт колдунья Маринка Кайдаловна. Многих добрых молодцев она своим колдовством погубила и тебя тоже погубит.
Но не послушал Добрыня матушку, погулял-погулял, да и пришёл на улицу Игнатьевскую, прямо к терему Маринки Кайдаловны. А на окошке у неё сидели и ворковали голубь с голубкой. Стало обидно Добрыне, что даже птицы парами летают, а у него у одного невесты нет. Взял он свой лук, натянул тетиву и пустил стрелу в голубей, чтоб их спугнуть. Да только поскользнулся при этом богатырь, и попала стрела не туда, куда надобно, прямо в окошко. Раскололись на окне резные наличники, потрескались цветные стёкла. Затряслись в тереме полы, попадала посуда с полок. Сама Маринка в это время умывалась, так у неё вся вода из таза вылилась.
Выглянула колдунья из окна и спросила:
— Что это за грубиян-невежа мне в окошко стреляет? Или, может быть, это добрый молодец решил ко мне посвататься?
— Не хочу я к тебе свататься, — ответил Добрыня с досадой. — Ты мне не по сердцу.
Развернулся и ушёл. Разозлилась Маринка на богатыря и решила его заколдовать. Срезала с земли Добрынин след, покрошила его в котёл с колдовским варевом и произнесла заклинание:
— Как дрова мои в печи жарко разгораются, как кипит вода в котле, пусть так и сердце Добрыни Никитича ко мне разгорится, пусть так и кровь его ко мне прикипит.
С той поры, что бы Добрыня ни делал, всё время о Маринке думал, куда бы ни пошёл, всё к её терему сворачивал. Только не нужен он был колдунье: со зла она его заколдовала, а любила другого — Тугарина Змеевича.
Однажды пришёл Добрыня к Маринке и увидел там Тугарина. Понял он, что другой к его любимой ходит, рассвирепел и замахнулся на вражеского богатыря саблей. Был Тугарин велик да могуч — ростом в три сажени, шириной — в два обхвата, а голова — как пивной котёл. Но не рискнул он с Добрыней связываться, выскочил из терема и поклялся никогда больше к Маринке не заглядывать. А сама Маринка рассердилась на Добрыню больше прежнего, превратила его в быка золоторого и выгнала пастись в чисто поле.
Так и пропал Добрыня. Офимья Александровна о нём сильно горевала и всех расспрашивала, не видал ли кто её Добрынюшку. Но никто её успокоить не мог, пока однажды на княжеском пиру Маринка Кайдаловна не расхвасталась:
— Нет в городе Киеве колдуньи могущественней меня. Вы своими богатырями не нахвалитесь, а у меня они вместо скотины. Видели, пасутся в поле девять быков, а вожак у них с золотыми рогами? Не быки это вовсе, а могучие богатыри, а тот, у которого рога золотые — сам Добрыня Никитич.
Услышала эти слова Офимья Александровна, собрала добрых людей, и схватили они Маринку. Про её злодеяния все знали, только доказать не могли, а тут она сама призналась.
— Ах ты, злая колдунья Маринка Кайдаловна, — приказала ей Офимья Александровна, — верни мне моего сына Добрынюшку.
Испугалась Маринка, что казнят её теперь за всё зло, что она натворила. Обернулась сорокой и улетела в чистое поле. Потом задумалась, кто ж её теперь от народа киевского защитит, и решила помириться с Добрыней и замуж за него выйти. Жену такого могучего богатыря уж точно никто не тронет.
Отыскала она в поле быка с золотыми рогами и сказала ему ласковым голосом:
— Хочу я тебя, славный богатырь, Добрыня Никитич, расколдовать. Только пообещай, что женишься на мне.
А бык-то ничего сказать ей не может, только мычит в ответ. Пришлось Маринке его без всяких обещаний расколдовывать. Понадеялась колдунья на первое своё заклинание, из-за которого Добрыня в неё влюбился, да только эти чары уже развеялись.
— Не жениться на тебе я хочу, Маринка Кайдаловна, — ответил ей Добрыня, — а казнить за все твои подлости.
Взял богатырь острую саблю и отрубил колдунье голову. И никто не пожалел Маринку Кайдаловну, потому что много зла она людям принесла, многих богатырей погубила.
Как Добрыня и Дунай сватали невесту князю Владимиру
Устроил однажды князь Владимир в своих палатах большой пир.
Собралось у него много знатных бояр, богатых купцов и удалых богатырей. Гости ели, пили, веселились, а потом стали друг перед другом похваляться. Только умный человек хвастается отцом с матерью, а глупый — красавицей женой. Видно, многие гости жёнами своими хвастались, потому что князь вдруг погрустнел и задумался.
— Вижу я, гости дорогие, что все вы тут люди женатые, один я холостым хожу, — обратился к гостям князь Владимир. — Подскажите, где мне найти невесту, умницу и красавицу? Чтобы не стыдно мне было с ней на людях показаться и не скучно наедине оставаться.
Замолчали гости, начали друг за друга прятаться. Никто не смог сказать, где такую невесту для князя найти. Тут поднялся с места Добрыня Никитич: — Спроси, добрый князь Владимир, у Дуная Ивановича. Он во многих странах побывал, много разных людей встречал. Кому и знать, если не ему? Позвал князь Дуная и рассказал о своей беде.
— Знаю я, князь, такую невесту, — ответил богатырь. — Служил я девять лет у литовского короля Данила Манойловича, сначала конюхом, потом стольником, а после ключником. И видел я дочерей его. Старшая дочь — удалая богатырша Настасья с тяжёлым нравом, а вот младшая, Апраксия — как раз такая, какую ты ищешь. Кожа у неё белая, как снег, глаза острые, как у сокола, ресницы пушистые, как соболий мех. И лицом красива, и телом стройна, и умом не обижена. Лучше, чем она, невесты во всём свете не сыщешь.
Обрадовался князь и тут же послал Дуная к королю литовскому Данилу Манойловичу, сватать его младшую дочку Апраксию Королевичну.
— Возьми с собой казны, сколько увезёшь, и войска, сколько соберёшь, но только без Апраксии Королевичны не возвращайся. Не получится по-хорошему, забирай её силой.
— Не нужно мне ни казны, ни войска, — сказал в ответ Дунай. — Только отпусти со мной моего названого брата Добрыню Никитича. Вместе мы с любой задачей справимся.
Согласился князь Владимир, и отправились богатыри к литовскому королю. Долго они скакали, а когда подъехали к королевскому дворцу, Дунай сказал Добрыне:
— К королю я один пойду, а ты во дворе постой. Если увидишь, что дело неладно, тогда уж ко мне на выручку спеши.
Вошёл Дунай в палаты королевские, поклонился и поздоровался:
— Здравствуй, грозный король Данила Манойлович! Прислал меня к тебе киевский князь Владимир. Не отдашь ли свою младшую дочку Апраксию за него замуж?
— Здравствуй, бывший мой слуга, Дунай Иванович, — ответил король. — Не за своё ты дело в этот раз взялся. Да и дело это неправое. Нельзя младшую дочку раньше старшей замуж выдавать. Не отдам я Апраксию за князя киевского. Ступай, откуда пришёл. А будешь упорствовать, велю тебя в темницу посадить.
Не испугался его угроз Дунай, а только рассмеялся:
— Ты бы, Данила Манойлович, прежде чем грозить, лучше бы в окошко посмотрел. Стоит на твоём дворе могучий богатырь Добрыня Никитич. В одной руке он держит поводья наших коней, а в другой — дубину тяжёлую. Как начнёт он этой дубиной махать — ничего от твоего войска не останется.
Не поверил Дунаю король и велел Добрыню схватить. Прибежала стража и схватила его за руки. Но Добрыня вырвался и давай дубиной махать. В две минуты всю стражу по сторонам разбросал.
Передумал тут Данила Манойлович и согласился отдать дочку за князя Владимира. А она заплакала, потому что не хотела из дома уезжать.
— Была бы здесь моя старшая сестра, удалая богатырша Настасья Даниловна, — жаловалась Апраксия, — не позволила бы она вам меня увезти.
Да только такая уж доля у принцесс, что никто их не спрашивает, хотят они замуж или нет. Надо — значит надо. Посадили богатыри Апраксию на коня и повезли в город Киев, но недалеко отъехали. Вернулась домой Настасья Даниловна, узнала, что сестру в Киев увезли, и пустилась в погоню.
Почувствовал Добрыня, что земля под ногами дрожит, оглянулся и увидел, как над дорогой пыль столбом вьётся. Понял богатырь, что кто-то за ними гонится, и попросил Дуная:
— Ты, мой названый брат, отправляйся в Киев, отвези невесту князю Владимиру, а я один погоню остановлю.
Спрятался Добрыня за развесистым дубом, дождался, когда на дороге всадник появился, подскочил к нему и ударил булавой по голове. Всадник в седле не шелохнулся, даже не заметил Добрыню, а поскакал дальше.
— Видно, нет уже во мне прежней силы, — огорчился Добрыня.
С досады ударил богатырь булавой по дубу. Разлетелся дуб на мелкие щепочки.
— Силы во мне не убавилось, — подумал тогда Добрыня. — Значит, смелости мне нынче недостаёт.
Догнал он всадника и не стал снова сзади подкрадываться, спереди подошёл. Увидел его всадник и рассмеялся:
— Я-то думаю, что за комар меня кусает, а это, оказывается, богатырь меня на поединок вызвать хочет.
Стали они биться, но никак один другого одолеть не мог. Уже и булавы от ударов на куски разлетелись, и копья сломались, и сабли затупились. Пришлось врукопашную биться. В конце концов повалил Добрыня противника, прижал к земле и только тут рассмотрел, что не богатырь это вовсе, а богатырша. Удивился Добрыня её силе и храбрости, залюбовался её красотой и сказал:
— Удалая Настасья Королевична, не хочу я с тобой биться, хочу с тобой в мире и согласии жить. Выходи за меня замуж!
А Настасье Добрыня тоже понравился, подумала она немного и согласилась. Вот так и вышло, что вместо одной дочери у литовского короля обеих сосватали. И сыграли в стольном городе Киеве не одну свадьбу, а сразу две.
Как Добрыня и Василий Казимирович в Орду ездили
Однажды во время пира князь Владимир подозвал к себе боярина Василия Казимировича и сказал:
— Задолжал я татарскому царю дань за двенадцать лет: сорок телег золота, ещё сорок телег серебра и ещё столько же скатного жемчуга. Поезжай-ка ты, верный мой слуга, в Орду и отвези долг царю Батею Батеевичу. Отвези ему заодно и подарки от меня: сорок серых кречетов, сорок белых лебедей, сорок чёрных соболей и сорок вороных жеребцов.
Василий Казимирович не посмел отказаться:
— Много русских людей в Орду ездили, но ни один назад не возвращался. Исполню я твой приказ, только отпусти со мной моего Добрыню Никитича.
Согласился князь, позвал за Добрыней, а тот, как узнал, куда и зачем его посылают, сразу объявил:
— Добрый князь Владимир, не хочу я везти татарскому царю дань, не хочу дарить ему подарки — не богатырское это дело. Хочу я сам с него дани потребовать.
Князь Владимир может быть в душе и испугался, но понадеялся на слово богатырское и послал Добрыню с Василием Казимировичем в Орду без дани. В пути развлекались молодцы богатырскими забавами: на саблях рубились, булавами перебрасывались, стрелы на лету ловили.
Долго ли, коротко ли, приехали они в Орду. Решил боярин Василий Казимирович к царю Батею Батеевичу в одиночку пойти, а Добрыню во дворе оставить. Согласился богатырь, но попросил спутника:
— Только обещай, брат мой названый, что не бросишь меня одного на чужбине.
Пообещал Василий, отправился к царю и сказал ему:
— Здравствуй, грозный царь Батей Батеевич! Послал меня к тебе киевский князь Владимир.
— Здравствуй, боярин, — ответил царь. — Ну, выкладывай дары княжеские.
— Нет, царь, не привёз я тебе даров.
— Тогда выкладывай дань за двенадцать лет.
— Нет, царь, дани я тоже не привёз.
— А зачем же ты приехал? — удивился Батей Батеевич.
— Я приехал с тебя дань потребовать, — объявил Василий Казимирович.
Рассердился царь:
— Раз так, не быть тебе живому!
— На всё воля божья, — сказал Василий Казимирович. — Только на него я и надеюсь. Да ещё на своего названого брата, Добрыню Никитича. Другого такого богатыря во всём свете не сыскать. Где силой не возьмёт, там умом врага одолеет!
— Ах так! — не поверил ему татарский царь. — Тогда давай поглядим, много ли в твоём Добрыне ума! Пусть он с моими верными слугами в тавлеи сыграет.
Собрал он сто своих лучших игроков, выбрал из них трёх самых искусных и выставил против Добрыни. А тот в два счёта всех троих обыграл!
— Что ж, давай поглядим, какой из твоего Добрыни стрелок, — предложил царь Батей Батеевич.
Собрал он сто своих лучших лучников, выбрал из них трёх самых метких и отправил с Добрыней состязаться. На ветке дуба повесил золотое кольцо, отвёл лучников от него на три версты и велел попасть стрелой прямо в кольцо. У первого татарина стрела до дуба не долетела, у второго — выше прошла, у третьего — в сторону отклонилась. И только Добрыня прямо в кольцо угодил.
— Давай же поглядим, так ли силён Добрыня, как ты говоришь! — не давался Батей Батеевич.
Собрал он сто своих лучших борцов, выбрал из них трёх самых сильных и послал с Добрыней бороться. А тот усмехнулся и спросил:
— Как прикажешь с ними бороться, грозный татарский царь? С каждым по одному или со всеми сразу?
Поняли татарские силачи, что богатырь над ними смеётся, и кинулись на него все сразу. Да не втроём, а целой сотней. Ухватил тогда Добрыня одного татарина за ноги, раскрутил и стал им других колотить. Расшвырял борцов в разные стороны.
Тут к нему царская стража подбежала, уже не сотней, а целой тысячей. Посмотрел на них Добрыня и подумал: видать, здесь мне и конец пришёл. Как вдруг боярин Василий Казимирович вспомнил про своё обещание, выбежал во двор, схватил тележную ось и давай ею татар крушить.
Испугался Батей Батеевич, что перебьют всех его стражников, и закричал:
— Остановись, Добрыня! И ты, боярин, прекрати! Отпущу я вас обратно на Русь и дань отдам за двенадцать лет, только уезжайте отсюда поскорее!
Нагрузил он сорок телег золотом, ещё сорок — серебром, и столько же — скатным жемчугом и отправил с Добрыней и Василием Казимировичем на Русь. А уж как обрадовался князь Владимир, как благодарил храбрых богатырей, про то в двух словах и не расскажешь.
Как Добрыня на войну уезжал и что в его отсутствие случилось
Пришла беда на Русскую землю, напали на неё злые татары, стали грабить, убивать и уводить в плен русских людей. Князь Владимир созвал всех своих богатырей и послал в поход против лютого врага. Собрался вместе со всеми и Добрыня.
Офимья Александровна заплакала, запричитала:
— Сыночек мой единственный, на кого ж ты меня, старую, покидаешь? На кого оставляешь жену и детишек?
Добрыня ей так ответил:
— Ты прости меня, матушка, но не могу я дома сидеть, когда враг на родной земле хозяйничает. Родила ты меня богатырём, значит, должен я за всех русских людей заступиться.
А жена Добрыни, Настасья Даниловна, спросила у мужа:
— Когда тебя, Добрынюшка, назад дожидаться?
— Я не пировать еду, а воевать, — объяснил богатырь. — Когда вернусь домой, да и вернусь ли — бог знает. Жди меня, Настасья, три года, а если
так и не появлюсь, живи дальше как знаешь. Хочешь — вдовой оставайся, хочешь — выходи замуж за того, кто по сердцу придётся. Хоть за купца, хоть за боярина, хоть за другого богатыря, только не выходи за Чурилу Плёнковича.
Чурила Плёнкович был молод, красив и очень богат. Жил он не в Киеве, а за городом, в роскошном дворце. Одевался он в шёлковые наряды, а когда отправлялся куда-нибудь, перед ним бежал слуга с подсолнучником, чтобы солнце не обожгло Чурилино белое лицо. Очень любил молодой боярин за девушками приударить, и девушкам он тоже нравился, а Добрыня его на дух не выносил.
Пообещала Настасья Даниловна дождаться Добрыню, сел он на коня и уехал с врагом биться.
День за днём, неделя за неделей прошли три года. Вернулись все богатыри из похода, только Добрыни среди них нету. Что с ним случилось, никто толком не знал, но пошёл слушок, что убили его враги. И вот однажды пришёл к Настасье Даниловне князь Владимир и говорит:
— Муж твой на войне погиб, а тебе ни к чему крест на себе ставить. Не век же по нему горевать? Выходи-ка ты замуж за богатого боярина Чурилу Плёнковича.
— Мне Добрыня наказал три года его ждать, — заупрямилась Настасья. — Вот с сегодняшнего дня и буду три года отсчитывать.
Так и ушёл ни с чем князь Владимир.
Пролетело ещё три года, а Добрыня так и не появился. Князь Владимир снова принялся её уговаривать:
— Был бы жив Добрыня Никитич, давно бы весточку о себе прислал. Видать, лежит где-то в чистом поле убитый. Полно тебе упрямиться, выходи за Чурилу Плёнковича.
Делать нечего — согласилась Настасья Даниловна: с князем не шибко-то и поспоришь. Свадьба вылилась в пир на весь мир, одна только Офимья Александровна никуда не пошла, дома осталась по сыну горевать.
Вдруг видит — подходит к её крыльцу бродяга в нищенских лохмотьях и спрашивает:
— Здорова ли ты, хозяюшка? Всё ли ладно в твоей семье?
— Смеёшьсся ты надо мной, не иначе, — расплакалась Офимья Александровна. — Разве не знаешь, что сын мой на войне погиб, а невестка за Чурилу Плёнковича замуж собралась?
— Неправда всё это, — возразил ей бродяга. — Жив твой Добрыня. Встретил я его недавно, и велел он мне принести ему из дому гусли и разноцветный скомороший наряд.
Удивилась Офимья Александровна, обрадовалась и отдала незнакомцу всё, что он просил. А бродяга переоделся в костюм скомороха и отправился на свадебный пир. Пришёл и спросил:
— Не найдётся ли и мне местечка на вашем пиру?
— Места у нас все заняты, — ответил ему князь Владимир. — Хочешь, полезай на печку, а других мест всё равно нет.
— Вот и славно, — усмехнулся скоморох. — Значит, буду я сидеть выше всех.
Сел на печку, достал свои гусли и заиграл-запел, да так, что все заслушались. А князю Владимиру его песня больше всех понравилась. Приказал он гостям потесниться.
— Садись, скоморох, куда хочешь, хоть напротив меня, — сказал Владимир.
— Позволь мне, добрый князь, напротив невесты сесть, — ответил тот.
Князь Владимир разрешил и снова к скомороху обратился: — Выпей за здоровье молодых!
Посмотрел скоморох на жениха — сидит Чурила Плёнкович сытый и довольный. Посмотрел на невесту — смертная тоска в глазах Настасьи Даниловны.
— Разреши, добрый князь, невесте чашу с вином поднести, — сказал он тогда.
А сам незаметно опустил в чашу обручальное кольцо. Поклонился невесте и передал ей угощение:
— Если выпьешь до дна, будешь жить счастливо. А не выпьешь, несчастной останешься.
Настасья Даниловна выпила вино до дна и увидела на дне чаши кольцо мужа своего, Добрыни Никитича. Ожила Настасья, взглянула на скомороха, тут же признала в нём любимого и на весь пир воскликнула:
— Не тот мой настоящий муж, кто рядом со мной сидит, а тот —
кто сидит напротив! Ты прости меня, Добрыня Никитич, что не дождалась тебя с войны.
— Не виню я тебя ни в чём, Настасья, — ответил Добрыня. — Не по своей воле ты второй раз замуж пошла. А вот с теми, кто тебя уговаривал, кто про меня небылицы рассказывал, я сквитаюсь по-своему, по-богатырски.
Князь Владимир взмолился о пощаде, а Добрыня Чурилу Плёнковича за волосы ухватил и прогремел наставительно:
— Всякий чёрт жениться норовит, но не всякому женитьба удаётся. Мало тебе, Чурила, было киевских девиц-красавиц, что ты на чужую жену позарился?
Раскрутил он боярина и забросил под лавку. Но потом усмирился и простил всех на радостях. И зажили опять Добрыня с Настасьей в мире и согласии.

Весёлым и удачливым был Добрыня в родном Рязань.
С детских лет был он во всём первый и грамоте быстро учился, и из лука стрелял без промаха, и на гуслях играл — заслушаешься, и в борьбе ему равных не было. Вырос он бесстрашным, могучим богатырём, как и его названый брат Илья Муромец.
Выходил Добрыня победителем из поединка со Змеем Горынычем, не боялся требовать дань с повелителя Золотой Орды, верой и правдой служил князю Владимиру Красно Солнышко.
Память о великих подвигах славного богатыря хранят народные легенды и былины, которые стали неотъемлемой частью истории России.